"Радий Погодин. Три сказки о змие крылатом, трехголовом, огнедышащем" - читать интересную книгу автора

- Перестань, - сказал Змию старый человек. - Я про детство. Жила в
нашей деревне, прямо напротив нашей избенки, которую ты, окаянный, спалил,
девочка. Очень красивая. Очень хорошая. Глаза ясные. Улыбка добрая. Ее
улыбка мне до сих пор снится. А в детстве-то я, бывало, как увижу ее, так
и кричу: "Уродина! Страшила! Чучело!" Она долго терпит, потом заплачет. А
я ей: "Чего, - кричу, - нюни-то распустила? Нос подотри, рева!" Поверишь,
Змий, теперь спать не могу - все о ней думаю. Если бы мог ей в ноги упасть
- упал бы.
- Так пади.
- Так нету ее. Погибла она...
- То-то и оно, - сказал Змий. - Все-то мы, гражданин, опаздываем с
добрыми-то намерениями.
А старый человек вдруг вскочил резво - откуда силы взялись.
- Змиюшко, - говорит, - пошли меня туда хоть на три минутки. Я
понимаю, что путешествие в прошлое - антинаучно, но все равно - пошли,
Змиюшко. Я ей скажу, что красавица она, что лучше ее нет и не было.
Змий плечами пожал. Кашлянул. И тут закрутилось все: и березы, и
время, и пространство - и черное стало белым.
И вот стоит старый человек на пыльной улице. Утро молоком пахнет -
крестьянки доят коров. Блеют овцы - просятся в стадо. Босым ногам
прохладно - пыль дорожная за ночь остыла.
И старый человек опять мальчик.
Мимо него коровы идут, толстыми боками его задевают. Он на них
солидно покрикивает - подпасок он.
И вот выходит из двора напротив, из широких ворот, корова
темно-красного цвета с голубыми рогами. Гонит ее хворостиной девочка
ясноглазая, щеки розовые. На лице улыбка такая теплая, словно заря от нее
зародилась.
Хочет старый человек сказать: "Прости меня, Аленушка, дурака". А
подпасок уже кричит:
- Дурында! Уродина! Кошкодранка!
И белое тут стало черным. А мальчик-подпасок - старым человеком с
одышкой и стенокардией.
- Ну что? - спросил его Змий. - Не выгорело? Нельзя в душе старый
кирпич заменить новым?
- Что ты мне морали читаешь? - вскричал старый человек. - Сжег мою
избу, ты и виноват.
- Ну спалил я твою избу, спалил! Не хотел, чтобы Аленушка даже рядом
с такой избенкой жила. Я в нее тоже влюблен был.
- Сразу бы так, - проворчал старый человек. - Такой оборот для меня
понятен. Теперь мне все ясно... - И вдруг он снова забеспокоился. -
Змиюшко, - говорит, - прошу тебя, объявись во всей красоте и славе.
- Это еще зачем? - спрашивает Змий.
- Там на обрыве, над рекой Мстой, другая Аленка стоит, моя правнучка,
со своим женихом-аспирантом. Привезла его из города Ленинграда показать
свою коренную родину. А он, понимаешь, губы кривит. Ни тайги непролазной,
ни ущелий с гремячими водопадами, ни боров липовых, ни боров сосновых, ни
дубов у нас нет - пашни да болота да кое-где ольха синяя. Вот и вся
родина. Покажись, Змиюшко, дай аспиранту по мозгам. Я думаю, та Аленушка
нас бы с тобой одобрила.