"Николай Погодин. Минувшие годы (Пьеса в трех действиях) " - читать интересную книгу автора

склероз, подагра. Чуть непогода - боли. А я ведь в партии с пятнадцатого
года. Старик.
Черемисов. В пятьдесят лет?
Трабский. Эх, дорогой мой, пятьдесят, но какие пятьдесят! Давайте
лучше, Дмитрий Григорьевич, мирно разойдемся.
Черемисов. Простите, Яков Яковлевич, но я вас плохо понимаю.
Трабский. Как угодно.
Черемисов. Не понимаю. Почему вы мне работать не даете?.. Либо вам все
равно, либо не все равно. (Сдерживаясь.) Поймите, что по-настоящему моя
биография коммуниста начинается с первой пятилетки, с первыми людьми на
стройке, с комсомольцами, которые учились обжигать кирпичи...
Трабский. Красиво. Биография хорошая. Но здесь рассказывают, будто вы
критиковали что-то... выступали против генеральной линии партии.
Черемисов (изумленно). Я против генеральной линии?
Трабский (доброжелательно и пристально). Вы не пугайтесь. (Отвел в
сторону глаза.) Не в лоб, конечно. Это было бы бездарно. (Прямо.) Но по
какому-то принципиальному и серьезному вопросу вы, Черемисов, позволили себе
критиковать...
Черемисов (прерывает, резко). Да, критиковал. И это навсегда определило
мой жизненный путь большевика. Горжусь. А вы хотите меня припугнуть.
Трабский. Чудак вы. Черемисов! Надо же, наконец, нам с вами объясниться
откровенно или нет? Было такое - критика советского правительства - или не
было?
Черемисов. Было.
Трабский. Что же это такое было?
Черемисов. А то, что я решил критиковать линию технической отсталости.
Я тогда был очень молод, многого еще не понимал, не знал, кто и зачем
обманывает советское правительство. И меня сразу вызвал в Москву Серго
Орджоникидзе, взял за руку и привел к Иосифу Виссарионовичу.
Трабский. Вот как! Интересно.
Черемисов. И я вам точно могу повторить, что мне сказал товарищ Сталин.
(Доля вызова.)Интересно или нет?
Трабский. Но почему вы... так повышенно?
Черемисов (усмешка). Характер у меня такой... (Строго.) И есть еще
незабываемые вещи у людей!.. Путеводные, определившие их судьбу.
Трабский (нетерпение). Но что же сказал вам Сталин?
Черемисов. А то сказал, что есть у нас два рода критиков. (Повторяет по
воспоминанию.)Одни критики хотят исправить советскую власть, обревизовать,
повернуть ее на свой вкус и толк. Никогда и никому не позволим мы ревизовать
советскую власть, посягать на самое святое-на ленинизм. И есть другого рода
критика, практическая, по живому делу, но без ревизии советской власти, без
посягательств на самое святое - на ленинизм. К какому роду критиков вы
хотели бы себя причислить?
Трабский (вдруг). Я?.. Вы меня спрашиваете?
Черемисов. Нет. Это у меня тогда спросил товарищ Сталин.
Трабский (после раздумья). Понимаю, Черемисов. Вы настоящий...
Черемисов. Настоящий, нет ли - не мне судить. Но повторяю: я хочу
работать. А ваш разговор сейчас какой-то...
Трабский (смело). Скользкий?
Черемисов (просто). Крутите вы что-то, Яков Яковлевич.