"Михаил Петрович Погодин. Невеста на ярмарке" - читать интересную книгу авторабыла покупка ремонтных лошадей [5]. Граф Звонский, хотя чувствовал к лошадям
дружескую привязанность, однако не знал в них толку и передал препоручение товарищу, а сам уехал в свою деревню погоняться за зайцами и по другим надобностям. - Бубновый, получив в руки кучу денег, начал... Но пусть он сам признается в грехах своих, а мне зачем быть доносчиком? - Да что за тоска-печаль пала к вам на сердце, сударь? Третий день от вас нет ни гласа, ни послушания, - сказал ему дядька, выведенный из терпения его продолжительным молчанием, стоя перед ним в тесной их комнате. - Не твое дело! - Дело-то, сударь, не мое - правда ваша, - а все-таки я вам не чужой, и мне грустно стало смотреть на вас: ведь нынче у вас не было во рту ни маковой росинки, а уж к вечерне скоро зазвонят. - Поди вон. - Пойти-то, сударь, я пойду, да ведь вам от этого не будет легче. Ум хорошо, а два лучше, говорим мы запросто. - Черт тебя возьми, старый враль, от тебя нельзя отвязаться ничем. Если ты хочешь знать непременно: я... проиграл... - Уф - вот тебе, бабушка, Юрьев день! Ну что, сударь, не говорил ли я вам, что эти карты не доведут вас до добра, что можно и шесть, и десять раз выиграть, а на седьмом, на одиннадцатом разу бог попутает, и весь выигрыш пойдет как ключ ко дну? Не говорила ли вам и матушка: "Эй, Феденька, на чужой каравай рот не разевай, а пораньше вставай да свой затевай"? Помните ли вы, что в пансионе поймали вас однажды за горкою [6] в бумагу, - что сказал тогда вам надзиратель? Помните ли? Дав волю слов теченью, Не находил конца нравоученью... [7] - Дурак! пособишь ли ты своими бреднями? Дело сделано, - сказал наконец Бубновый, глубоко вздохнув и продолжая раскуривать погасшую свою трубку. Дементий, увидев, что словами горю в самом деле пособить нельзя, опомнился, замолчал и начал придумывать средства действительнейшие. Несколько минут продолжалось сие печальное молчание, в продолжение коих я мог представить краткую биографию Федора Бубнового. Этот офицер остался после отца младенцем и до десятилетнего возраста воспитывался дома, под надзором матери: мальчика кормили пирогами и калачами, рядили как куколку, водили в теплых фуфайках, тешили и забавляли всякими игрушками, а прочее оставляли на волю божию. Таким образом в обществе холопей и барчонков он запасся дурными впечатлениями и приобрел многие дурные навыки. На одиннадцатом году отдали его в пансион в столицу. Феденька мой, привыкнув дома бегать по двору, лазить по голубятням и повесничать в гостях, не мог, разумеется, ретиво приняться за дело. Явились шалуны-товарищи, у которых были виды на его варенья и прочие запасы деревенские - и он с большим удовольствием согласился делить время с ними, нежели сидеть над тетрадью и книгою, и домашние семена принялися. Между тем он рос, рос и переходил из класса в класс, иногда по старшинству, иногда для комплекта. А иногда |
|
|