"Михаил Петрович Погодин. Адель" - читать интересную книгу автора

воздухом, принимаюсь я за работу в своем кабинете, пишу, читаю целые часы
без всякой помехи - с напряженным вниманием, сосредоточенным на один любимый
предмет, погружаясь глубже и глубже в сладостные размышления...
Перед обедом ко мне приходит Адель с Эмилем на руках и рассказывает об
его первой улыбке или обнаружении новой способности. Расцеловав их обоих, я
показываю ей драгоценности, собранные на дне искания... Опять гуляем. После
простого вкусного обеда, приготовленного ее руками, отдохнув, мы воспоминаем
о нашем путешествии; или учимся языкам; или говорим о жизни Александров,
Фридрихов, Петров, о тех препятствиях, чрез которые прорывались они
торжественно, об их отважных замыслах и странных удачах; или читаем Руссо,
Карамзина, Байрона, Окена [22], Клопштока... [23] какие собеседники вместо
дюжинных посетителей, призраков столицы! - Как живо будем мы чувствовать в
нашей легкой Альпийской атмосфере красоту всякого выражения, глубину всякой
мысли! Устами великих учителей я посвящу мою Адель в таинство науки; с верою
и любовию мы будем вместе изучать природу от Пифагоровой монады [24] до
чудного, совершеннейшего творения - человека, наблюдая все ее удивительные
аналогии; - потом я поведу ее в другой великий мир, мир истории, и расскажу
ей жизнь человеческого рода по предвечным законам от первого пробуждения
умственных способностей в существе географическом до полета Шлёцера,
Наполеона, Шеллинга... до идеала, дарованного богочеловеком. Мы обозрим эту
Иаковлеву лестницу [25] и с благоговением преклоним колена пред мудрым
промыслом, о нем же всяческая существует.
И всякая минута так наполнена, и ни одного противного впечатления!
А друзья, которые подчас приедут навестить нас с новыми звуками русской
лиры, произведениями русского ума, новыми указами, залогами отечественного
счастия. - Вот уж от души мы выпьем тогда по полному бокалу шампанского!
Да, непременно еще надобно завести у себя вернейшие портреты великих
людей и копии с изящнейших произведений ваяния и живописи. Чтоб всяким
взглядом в нашем доме изощрялся вкус, возвышалась душа! - Мы сумеем убрать
наши комнаты!

Мне хочется иногда, чтоб занемогла она: я буду ходить за нею, страдать
с нею, - и она все это будет видеть, чувствовать. - Мне хочется, чтоб она
умерла: вот когда, в этих адских муках, почувствую я любовь свою во всей
полноте. - Нет, я не буду мучиться: пусть тлеет ее тело; она останется в
любви моей невредимая, живая, бессмертная. - Или - я оживлю мертвую моим
духом, силою моей страсти. - Нет - лучше я буду сперва мучиться, потом
оживлю. Я хочу перечувствовать все чувства.

Я умираю. Она приходит ко мне. Расстроенный мой ум тотчас
устанавливается, из беспамятства я прихожу в себя. - Мне ль не узнать ее? Я
возьму ее руку, приложу к своему сердцу, поцелую ее - друг мой! прости...

Ревность - вот еще прекрасное, сильное ощущение; термометр любви.
Шекспир! как хорош твой Отелло!

Я видел ее у обедни в Симоновом монастыре. Всякое божественное слово
выражалось ее ангельскими взорами: "Горе имеем сердца - премудрость!
прости - достойно есть яко воистину блажити тя богородицу" [26]. -
Благоговение, спокойствие, кротость, преданность. - Мой любезный Карло