"Иван Григорьевич Подсвиров. Погоня за дождем (Повесть-дневник) " - читать интересную книгу автора

Что я за муж, глава семьи, который не умеет удовлетворить ничтожных
прихотей жены.
И притом она довольно-таки видная: я не раз ловил взгляды мужчин,
обращенные на нее... Она может нравиться и наделена обостренным чувством
достоинства; значит, дело тут не в одних туфлях на платформе: жене
художника, преподавателю факультета иностранных языков неудобно появляться
в чем попало перед студентами.
- Не находишь ли, дорогой, что в наше время не иметь денег - слишком
большая роскошь, - говорила мне Надя с язвительной, нервической улыбкой. -
Ты не вправе на меня обижаться: я долго терпела. Больше у меня нет сил,
мое терпение лопнуло, - голос ее осекся, в подведенных синей тушью глазах
показались слезы. Она овладела собою и, не глядя на меня, продолжала: -
Пойми: я устала, измучилась., не сплю ночами. А ты живешь как во сне, в
каком-то придуманном мире. Ничем не жертвуешь, не берешь заказов. Очнись!
Так нельзя.
Ведь должно это когда-нибудь кончиться!
- Прикажешь оформлять детские сады? Хочешь, чтобы я халтурил, рисовал
зайчиков и попугаев на стенах?
- Нет, я хочу, чтобы ты был художником и зарабатывал деньги, - с
расстановкой сказала Надя.
- У тебя лишь одно на уме: деньги, деньги и деньги!
- Неправда! - вспылила Надя, и глаза ее опять повлажнели, налились
слезами. - Ты не можешь упрекнуть меня в мещанстве... в меркантильности.
Но всему есть предел. Я больше не могу, - поникнув, слабо пожаловалась
она, и это сильнее крика подействовало на меня.
Не знаю, как кто, а я теряюсь при виде женских слез.
Я готов признать за собою любую вину, чтобы только их не было. Я
принялся уверять Надю, что деньги у нас непременно появятся, и не позднее
как в этом году. Я понял ошибку и еду на пасеку помогать ее отцу; при
хорошем взятке мы накачаем тонну меда, выручку поделим поровну - уже
договорились в письмах. Тогда я спокойно напишу задуманную мною картину, а
она - прилично оденется, навсегда простится с заботами о завтрашнем дне.
Я говорил с жаром, с напором; щеки мои горели, голос прерывался и
звенел. Надя же, к моему огорчению, холодно выслушала меня и сказала:
- Прожекты! Вы с папой неисправимые идеалисты.
Продолжать спор было неразумно, я умолк... Но теперь, в заповедной
лесной тиши, под мерный гуд пчел, иногда встает передо мною вся эта сцена,
и я невольно, с внутренней тревогою задаю себе один и тот же вопрос:
"А что, если мы не возьмем меду и Надя окажется права?"
...Смеркалось. Автобус, наполовину опустевший, довез меня до Лесной
Дачи - конечного пункта моего путешествия,- Лесная Дача - укромный рабочий
поселок в Ипатовском районе, тихий и аккуратный, с белыми типовыми домами,
с окрашенными в синий цвет водопроводными колонками на перекрестках. Он
возник недавно, как и десятки его собратьев, составивших конкуренцию
мелким, дряхлым, в окружении старых акаций казачьим хуторам. После долгих
раздумий, не без горького сожаления покидает обжитые дворы и отовсюду
тянется к свету, к "городским" удобствам степной народ, в большинстве
своем молодой, бойкий и мастеровитый. Но могил нет у этих поселков:
хоронят покойников на старых местах, на земле прадедов... В центре
стеклянной витриной светился продовольственный магазин, возле него