"Иван Григорьевич Подсвиров. Чинара " - читать интересную книгу автора

вдоль огорода, чтобы меньше делать разворотов. Опустила плуг, ярко
вспыхнувший на фоне земли, и с веселым криком: "Ну, милок, поехали!" -
включила скорость. Плуг легко врезался в чернозем, отвернул на сторону три
черных заблестевших пласта; гул у трактора переменился, стал
глубоко-неторопливым, будто и машина особым железным чутьем осознала
важность своей работы. Арина бежала вслед трактору по отвальной борозде, с
наслаждением вдыхала холодноватую свежесть земли, прислушивалась к ее
шороху под плугом, оглядывалась на застывшую у хаты мать.
На середине огорода Машутка спрыгнула наземь, вынула из кармана
складной металлический метр, промерила им глубину вспашки.
- Хорошо! - пересиливая гул, крикнула ей Арина. - Дай я с тобой
прокачусь!
Машутка махнула рукой:
- Залезай!
Арина уселась в кабине, на мягком сиденье, и с восхищением стала
наблюдать за тем, как ловко Машутка управляла машиной, послушной каждому
ее движению.
Ей было радостно за подругу, за ее умелые руки. Сейчас она завидовала
ей.
Черные полосы ровно ложились одна к другой, земля сзади текла, бурлила
из-под плуга, и в этом ее весеннем обновлении было что-то
таинственно-знакомое, мудрое и вечное, чего никогда и во веки веков нельзя
забыть, преступно не любить. Арина часто оборачивалась и глядела в
маленькое пыльное окошко на бегущий плуг, испытывая легкое
головокружение... В детстве она с матерью пахала этот огород на быках. С
вечера они брали на полевом стане быков, из тех, что послушнее в поводу, и
привозили к себе домой плуг, на котором чернели приставшие комья. Арина
счищала их лопатой, и плуг сиял, горел, как зеркало. Ночью по многу раз
мать выбегала в огород, подкладывала отдыхающим быкам сена. Арина хоть и
спала, но чутко слышала, как сонно вздыхали в огороде быки и тонко
позванивала цепь, которой они были привязаны к яслям.
Пахать начинали задолго до рассвета. Арина ходила в поводырях, мать -
за плугом. Работали почти без передышки, дотемна... От усталости и
постоянно плывущей под ногами земли к вечеру кружилась голова, в глазах
стояли темные круги. И все равно пахота оставалась одним из памятных ее
праздников, которого она ждала каждую весну.
Трактор, выпуская кольца синеватого дыма, сновал туда и сюда, полоса
непаханой земли сужалась. Солнце уже встало, воздух, прогретый его косо
бьющими лучами, словно искрился. Над пахотой зыбко курились воспарения.
Все чаще на свежих бороздах попадались прошлогодние картофелины. В дальнем
углу огорода их было особенно много. Будто белые камни, рассыпались они
поверху борозд. Арину разбирала жалость к даром пропадающей картошке.
После войны в хуторе и гнилой не гнушались, всякая годилась на крахмал.
Вспомнив об этом, Арина на ходу выпрыгнула из трактора и побежала к хате.
В комнате она взяла с лавки два больших ведра.
- На что они тебе? - спросила мать.
- Картошку подберу.
- У нас от ей погреб ломится. Куда девать?
- Подберу. Глазам больно глядеть, - сказала Арина.
Климиха подкинула в жаркую печь несколько сухих былок подсолнуха,