"Иван Григорьевич Подсвиров. Чинара " - читать интересную книгу автора

- И что же ты сушишь? - продолжала допытываться Арина, с любопытством
присматриваясь к Косте.
Евграф Семеныч опять вскочил:
- Это я вам мигом перечислю. - Он запрокинул вверх голову, замигал
покрасневшими веками, припоминая: - Значит, так: наперстянку, перец
водяной, живокость, горицвет весенний, лазорик, баранчики, кровохлебку,
волче"
ягодник, тмин, чабрец, козлятник...
Арина слушала не перебивая. Оказывается, эти травы с такими
диковинно-загадочными названиями растут и цветут вокруг хутора, в лесах и
на лугах, а она никогда и не подозревала об этом. В его словах было что-то
особенное и чистое, дорогое ее сердцу, истосковавшемуся по дому. Евграф
Семеныч все перечислял, а Костя кивал головою в такт его монотонному,
хлипкому, как у подростка, голосу. Много знал трав Евграф Семеныч,
названиями сыпал, что из короба:
- ...кузьмичева трава, можжевельник, ятрышник широколистый...
мужской... пурпурный, змеевик мясо-красный, ястребинка волосистая,
донник...
Наконец со словами: "Сразу-то все и не вспомнишь!" - Евграф Семеныч
кончил. Арина долго молчала, потом спросила у Кости:
- Ну собрал, насушил и - что?
- Людям раздаю. Кто попросит.
- Он меня от простуды только и спасает, - вставила Климиха. - Как
расклеюсь, так и бегу к нему в сторожку.
- Сердце заболит, чем станешь лечить его?
Костя быстро взглянул на Арину: о чем она? Помедлил и ответил серьезно,
стараясь быть рассудительным:
- Сердечных болезней много, и для каждой свое лекарство. Сгодится
ландыш, горицвет либо обвойник греческий, а то и желтушник.
- Полечиться б у тебя. Дорого берешь за травы?
Брови у Кости жестко сошлись на переносице.
- Плату не беру, - передернул плечами. - Мне это в радость.
- Знаю, что не берешь. Спросила так... с языка слетело. Тебя за
сумасшедшего не принимают?
Костя молчал.
- Что с некоторых взять... Не переживай.
Марея нервно отняла руку от щеки, схватилась с места, расправляя оборки
на платье и говоря, что пора и честь знать, нагостевалась. Арину слегка
задела ее поспешность, но она не стала упрашивать Марею посидеть еще и
вышла проводить ее. Давно вызвездило. Вокруггустая тьма. Трепетно желтели
редкие огоньки в хуторе, где-то по большаку медленно тек густой сноп света
- ехала машина. Марея отворила калитку и обернулась, забелев из-под платка
лицом:
- Ты его не задерживай, отпусти.
- А тебе что?
- Сторожует он, ночь темная.
- Отпущу, иди... На дойку рано встаешь?
- В четыре, - нехотя ответила Марея.
- В доярки примете?
Марея усмехнулась, посоветовала: