"Игорь Подгурский, Дмитрий Романтовский. Иду на ты " - читать интересную книгу автора

интересы Островного графства.
Учитывая, что мертвая реальность для Лукоморской дружины интереса
практически не представляла, прямые столкновения между двумя отрядами
боевиков случались довольно редко.
- Ну и зачем им эта реальность сдалась? - горестно вздохнул Илья. -
Народишко здесь мирный, благообразный, живет чинно, все больше по заповедям.
- Бремя просвещенной расы, - догадливо прояснил ситуацию Кузнецов. -
Несут культуру в массы, цивилизуют.
- В гробу видал я их культуру, - с некоторой завистью вступил в
разговор Задов. - Полмира ограбили, музеи от наворованного добра ломятся.
Пирамиду Хеопсову и ту к себе на острова утянули. И все руками чужими;
стравят народы малые и тешатся.
- Точно, - поддержал его Кузнецов. - У них любимый герой знаете кто?
Дворецкий, рабская душонка, лакей дворовый - символ преданности.
- А простой люд у них как? - полюбопытствовал Ермак. - Нешто не
противно другими народами помыкать?
- Привыкли, - авторитетно пояснил Задов. - На ворованном оно живется не
в пример легче, чем своим трудом хлеб насущный добывать. Да и что с них
взять, с простых-то? У них оно как было: ребенок кусок хлеба на рынке
стянул - ручонку ему и оттяпают, стянул еще раз - и вторую поминай как
звали. А про дома их работные слыхивал? Наши остроги против тех домов -
курорты крымские.
- И впрямь малым дитяткам ручонки секли? - занервничал Ермак.
- Завсегда! - глухо отрезал Задов. - Говорю, рабский народец. Был у них
один вольнолюб - Гудов Робин с Шервудщины, так извели лучника. Свои же и
сдали господам.
- Кончай комиссарить, Лева, ясно нам все. - Илья смачно сплюнул. - Не
хрен им тут делать. Короче, так: велика реальность, а отступать некуда,
позади... это самое...
Группа оглянулась. За спиной чернел мрачного вида бор, весьма
неприветливый, если не сказать страшноватый. С опушки доносился тоскливый и
голодный волчий вой. Правее бора, на одном из семи крутых косогоров,
расположилась милая каждому православному убогая деревенька, на околице
которой три добротно одетых дружинника самозабвенно и смачно секли истошно
вопящего селянина. Еще правее виднелись заплатками убранные поля чахлой ржи
и пастбища с худосочными, грустными буренками.
- За недоимки, видать, секут, - мечтательно осклабился Алеша Попович. -
Святое дело!... Экономика переходного периода эпохи раннего феодализма.
- Эврика, Илюша! - встрепенулся до глубины сердца тронутый открывшейся
пасторальной картинкой Ермак. - Переходим на ту сторону и сжигаем мост.
- Ну да, - скептическим эхом отозвался Илья, - мертвые сраму не имут.
Проходили. А оно тебе надо? В иную реальность лезть себе дороже. А как ежели
она мертвая? Нет, друзья мои. Чужого акра не хочу ни фута, а своего вершка и
пяди не отдам. Чакру свою тут положу, карму попорчу, а с места не сдвинусь.
- Гомер! - восхищенно глянул на побратима Алеша Попович. - Боян вещий!
Твои бы слова да каликам в эпос!
Илья смущенно потупил орлиный взор, и на покрасневшем курносом его носу
выступили веснушки.
- Стало быть, прошвырнемся к мосту? - торопливо подытожил ревнивый до
чужой авторской славы Задов.