"Виктор Подрезов. Потомок пророка (Искатель № 2/1988)" - читать интересную книгу автора

страха, ни боли. "Масуд так надеялся на меня, а я подвел", - промелькнуло в
меркнущем сознании, прежде чем навалилась невыносимая тяжесть и погасила
его.
Успев отскочить в сторону к стене грота, двое уцелевших душманов
видели, как грохочущая масса неудержимо катится к низкой арке прохода.
Оцепенев от ужаса, они еще не понимали, какую страшную смерть приготовила им
судьба в этом подземном склепе.
Семь лет на чужбине - срок немалый. За прошедшие годы Масуд повидал
столько, сколько не увидел бы, если бы даже совершил хадж, паломничество в
мать городов, благословенную Мекку. Когда-то это было пределом его мечтаний,
а хаджи, человек, прикоснувшийся к священному черному камню в Каабе*,
казался мудрейшим из мудрых, чьим речам следует внимать беспрекословно. С
тех пор жизнь преподала Масуду слишком много жестоких уроков, и он усвоил
простую истину: "Сейчас такое время, когда нельзя доверять бритье своей
головы другому, даже хаджи, а не то рискуешь потерять ее" - так любит
повторять Анвар Хак.
______________
* Кааба - в буквальном переводе с арабского означает "куб";
мусульманское святилище в Мекке.

Поэтому сегодня, прежде чем встретиться со стариком, Масуд решил
основательно подстраховаться. Что-то слишком уж часто в последнее время стал
попадаться долговязый тип с глазами-сливами. Мясистый нос на унылой
коричневой физиономии с толстой отвисшей губой придавал ему сходство с
усталым верблюдом, но, несмотря на изможденный вид, он был удивительно
проворен. В последний раз, выбравшись в город, Масуд засек его в лавочке
цирюльника и потому долго петлял по закоулкам, а после почти бегом
направился к Марданханскому парку. Там, неподалеку от входа, укрывшись за
толстым стволом фикусного дерева, уже безмятежно покуривал трубку
Долговязый. Тогда Масуд не выдержал и, подойдя, многозначительно посоветовал
поберечь копыта и не таскаться, где не следует.
- Ты что, за ишака меня принимаешь? - притворно возмутился топтун.
- Нет, за верблюда: слюны много пускаешь.
- Да отсохнет твой язык от таких слов! - завопил Долговязый, но Масуд
повернулся и ушел, уверенный, что тот не осмелится последовать за ним.
Впрочем, если соглядатай доложил о стычке тем, кто его приставил, они
скорее всего "пришьют" новый "хвост", который сразу можно и не заметить. Так
что единственный выход - базар.
...Первое время Масуд никак не мог привыкнуть к тому, что в отличие от
гор здесь, на равнине, утро подкрадывается постепенно, несмело. Первым о нем
возвещает протяжный звук, рождающийся где-то в вышине, когда на небе
начинают гаснуть звезды. Это муэдзин с минарета призывает правоверных к
предрассветной молитве. Но город продолжает спать, зажмурив ставни
бесчисленных лавок, и лишь с призывом ко второму намазу сбрасывает дремоту.
Словно по команде, улицы оживают, и пестрые людские ручейки устремляются в
одном направлении - к базару. Раздраженно фырча друг на друга, спешат
грузовики, автобусы, легковушки. Не обращая на них внимания, катят тележки
торговцы зеленью.
В это утро шагал туда и Масуд. Конечно, можно было бы воспользоваться
автобусом, но он предпочел проделать весь путь пешком, изредка