"Роман Подольный. Скрипка для Эйнштейна" - читать интересную книгу автора

точки зрения хоть Пифагора, хоть Палестрины, Про них ты слышала, надеюсь?
- Пифагоровы штаны, - бодро ответила я. - А Палестрина, по-моему,
служил композитором у какого-то римского папы.
- Точно. В XVI веке. А за два следующих столетия музыку и обузили.
Слышала про такой термин - чистый строй?
Я пристыженно молчала. Слышала ведь и читала, а внимания не обратила.
- Это когда в мелодии звучат одновременно только тона, по чистоте
различающиеся в два, три, четыре раза. Звуки тогда кажутся чистыми,
прозрачными. В музыкальном диапазоне рояля укладываются семь октав и
двенадцать квинт.
- Ну, это-то я знаю.
- Слава богу. Так вот, семь октав не равны двенадцати квинтам, а их
взяли да подравняли. Искусственно. Квинты подкоротили. Понимаешь? Исказили
чистый строй, правильно твой Витольд говорит.
- Мой?
- Ну, мой. И Гендель то же говорил, и Чайковскому это время от времени
ужасно не нравилось, и Шаляпину, а Скрябин от отчаяния пытался новый рояль
сконструировать, с добавочными клавишами, чтобы брать естественные
интервалы. Поняла?
- Так значит, он прав?!
Николай погладил меня по щеке:
- Чудачка, всякое искусство условно.
А через год он приехал. И сразу велел нам с братом собираться. Такси
ждет!
- Теперь клуб Управления Главсевморпути, - сказал шоферу.
Концерт поначалу был так себе. Но третьим номером конферансье объявил:
- Оригинальный номер. Витольд Коржиков.
- Я говорил ему, чтобы он назвал меня Виктором, - прошипел Витя мне в
ухо. Поднялся на сцену.
Конферансье торжественно передал ему маленький магнитофон. Витя
поставил его на крышку рояля. Вынул из кармана пиджака кассету, установил.
Повернул к публике, объявил:
- Записи странных звуков, сопровождавших северное сияние 2 февраля 1974
года. Слушайте.
Меня словно ударило по ушам. Я невольно подняла руки, прикрывая их,
оглянулась, увидела, что этот жест повторил весь зал.
Резкий звук сменила почти красивая мелодия, затем последовала серия
разрядов, больше всего напоминающих радиопомехи... Снова та же мелодия,
только на два тона ниже, потом скрежет... Шумовые звуки сменялись
музыкальными и возвращались опять, пока эта чудовищная музыка не
превратилась окончательно в какофонию. Витя быстро снял кассету, сунул в
карман, спрыгнул в зал, прошел к нам. Его сменил на сцене конферансье.
Морщась, проговорил:
- Я позволю себе от вашего имени поблагодарить Витольда Коржикова. А
теперь, - его лицо расплылось а довольной улыбке, - вы услышите настоящую
музыку. И, надеюсь, исполнителя поблагодарите сами, не возлагая на меня и
эту обязанность. Скрипач... - конферансье назвал имя, заставившее зал
всколыхнуться, и отошел за кулисы. Щедрые аплодисменты оборвались. Скрипач
поднял смычок.
Невыносимо фальшивым был звук, вырванный им у скрипки. И сам маэстро