"Роман Подольный. Скрипка для Эйнштейна" - читать интересную книгу автора

вечером, днем и ночью. Я объелся, сыт по горло. Я задохнулся под тяжестью
мелодий. Помнишь миф о Мидасе? Он все превращал в золото. Даже хлеб. Даже
воду. Со мной - то же. Только все превращается в музыку, а она для меня
несъедобна. Завидую! Завидую. Как никогда и ничему. Я всех уговаривал, что
их обобрали. А обобран-то я. Чистая музыка, искаженная музыка,
исправленная музыка, - а мне все равно.
- Но ты ведь столько сделал!
- А! То, что возможно много музык, видели до меня сотни людей. Яблоня
уже сама роняла зрелые яблоки. Другое дело, что со времени Пифагора никому
в голову не приходило заняться изучением полезности музыки. Первый же
математик должен был снять урожай. Смотрели на иероглифы, радовались их
красоте, читать не умели. И даже не подозревали, что иероглифы можно
читать. Идиоты. Идиоты с музыкальным слухом. Миллионеры-скупердяи.
- Ты стал сварлив.
- А! Пустяки. Просто у меня даже от слова "музыка" судороги начинаются.
- Ну, и хватит, милый, - я взяла его за руку, - хватит с тебя музыки. Я
никогда не потребую...
- Ты? А я?!
Нет, у него испортился характер. И раньше он мог перебить меня, но не
так резко.
- Отвернулась? Обиделась? Мне надо обижаться. Вспомни, как ты
переживала за музыку, когда я сказал, что могу ее уничтожить. И за себя
ведь переживала, да?
Я кивнула.
- Ну, вот, а за меня не боишься. Я без музыки. Я ее не люблю. Тебе это
все равно? Вот когда я по-настоящему завидую, Юлька.
Телефонный звонок в коридоре. Потом в дверь просунулось смущенное лицо
Николая.
- Разыскали тебя, Витька. Не хотел звать, сказали: "Сверхважно".
Я вышла за ним в коридор. Слишком недавно Витя вернулся, чтобы
оставлять его без присмотра.
- Да. Слушаю. Да. Не может быть!!! - Витя кричал так, что я сжалась,
притиснулась к стене.
- Резонанс, вы думаете? Но ведь сами структуры слишком различны...
Статистика дает какие-нибудь результаты?.. Конечно, приеду. Но... завтра.
Трубка упала на рычаг. Он повернул ко мне преображенное восторгом лицо:
- Скалкин считает, что в случае с полонезом Шопена проявляется какой-то
аффект, связанный с переносом энергии во времени. Он сейчас терзает на
этот предмет "Синий джаз". Я ж говорю - прикосновение Мидаса. Но здорово
закрутил старик Скалкин! Это главное.
- Ладно. Главное, что ты здесь.
Он засмеялся. Почти так, как два года назад. Быстро меняется у него
настроение. Трудно с ним будет.
Николай снова вышел в переднюю - на Витин смех.
- Значит, родственниками будем, Витя?
- Кажется, да.
- Только кажется? Тут знаешь какая слышимость! Я все про тебя знаю. Мне
в семье музыкально глухие не нужны.
- Шутишь?! - зло спросил Витольд.
- Что ты! Как бы я посмел. Вон Юлька тебе сказала то же, что я, так ты