"Николай Михайлович Почивалин. Моя сберегательная книжка (рассказ)" - читать интересную книгу автора

- Во-от, ею самой и здоровкался. Запросто!..
...Поджидая нас, водитель заскучал без дела и сейчас резво, как-то
удивительно красиво выводит машину из станционного поселка.
До села - с километр. Отсюда, с пригорка, оно как на ладони: со старой
церковью - слева, белыми зданиями животноводческих ферм - справа, с
ровной, взбегающей на подъем улицей - прямо. С восточной стороны село
прикрыто грядой холмов, поросших густым дубняком и сосной, и только первый
из них - Лысая гора, как его зовут здесь, - с голой, точно обритой
маковкой. Гряда холмов уходит прямо на север, к седым Жигулям.
- А перед селом, в низине, - мост и большой овраг, - объявляю я. - В
нем, говорят, раньше...
Я не успеваю досказать, что в этом глубоком мрачном овраге конечно же
жили страшные разбойники, и смущенно замолкаю.
Машина въезжает на деревянный мост, под ним - небольшой овражек с
мелкой, воробью по щиколотку, речушкой, с редким, вдоль берега, ивнячком.
Позади, в машине, раздается дружный смех, и я обескураженно пожимаю
плечами.
- Ты же помнишь, - взываю я к отцу, - какой он был глубокий? Помнишь,
когда мы приехали, мост был сломан, и лошади чуть-чуть вывезли в гору? Ну,
помнишь?
- Кажется, да, - неуверенно тянет отец.
Кто меня решительно поддерживает, так это шофер.
- Замыло его, - говорит он. - Я тут сразу после войны хлеб возил.
Правда, глубже был.
Я победоносно оглядываюсь, но чувство смущения остается. Впечатления
детства, как я уже не раз убеждался, нередко подводят: в восемь лет нам
все, что немножко выше нашего метрового роста, кажется огромным.
- Стой! - командует отец. - По-моему, это дом Романова!
Не по годам легко выскочив из машины, он отправляется разыскивать
своего старого сослуживца. Я иду к школе, стоящей на поляне, неподалеку от
церкви.
- Ох, как же ты, бедненькая, постарела! - поражаюсь я, еще издали
разглядывая потемневшее деревянное здание, куда впервые отвел меня
когда-то за руку мой дедушка.
Впрочем, теперь здесь не школа: над крыльцом висит аккуратненькая
вывеска клуба.
- Школа-то на горе, в барской усадьбе, - охотно объясняет проходящая
мимо женщина с полными, на коромысле ведрами.
Я на минуту задерживаю ее, расспрашиваю о своем дружке Шуренке,
научившем меня многим проказам. Обсыпанный веснушками, с редкими широкими
зубами, сквозь которые он умопомрачительно ловко сплевывал, Шуренок почти
к каждой фразе ласково добавлял коротенькое, незнакомое мне слово. Я
запомнил его, чем заслужил одобрение лукавого дружка, и вечером, когда в
доме у нас по какому-то поводу собрались гости, блеснул им. "Ах ты, Кутя,
- играя на ковре со щенком, приговаривал я. - Ах ты..." Скандал был
неимоверный!..
Фамилию Шуренка я не помню, но, кажется, довольно точно объясняю, где
он жил.
- На войне убили. - Женщина сурово поджимает губы, окидывает меня
спокойным, без особого любопытства, взглядом. - Аи жил тут?