"Николай Михайлович Почивалин. Когда идет поезд (рассказ)" - читать интересную книгу автора

Только сейчас моряк разглядел, что на нижней полке, справа, головой к
двери, лежит женщина с ребенком - малыш, всхлипывая, затихал, мать что-то
ласково нашептывала ему.
- Виноват! - извинился моряк, с трудом удерживая рвущийся из могучей
груди голос. - Сказали, в Сызрани у вас место освободится. Я пока в
коридоре, не помешаю. Мне бы только чемоданчик.
- И чемоданчик клади, и сам садись, - велела бабка со спицами, указав
на свою полку и на женщину с ребенком. - Она же вон и сходит.
- Давайте помогу, - предложил я, свесившись со своей полки.
- Я сам, спасибо.
Под неприязненным взглядом человека в пижаме моряк, даже не
приподнявшись на носки, сунул чемоданчик наверх, снял и пристроил на
крючок короткий бушлат, - было немножко странно, что он, такой большой и
громогласный, передвигается в тесном купе легко, гибко и осторожно.
- На побывку, что ль? - поинтересовалась старушка, поглядывая на
детинушку.
- Совсем, мамаша, отслужил, - громким шепотом отозвался моряк,
присаживаясь рядом и здоровенной пятерней причесывая густые темные волосы.
Его крупное продолговатое лицо дышало спокойствием, большие толстые губы,
казалось, едва сдерживали беспричинную, просто от избытка хорошего
настроения, улыбку.
- Ждут, поди, дома-то?
- Как же, известно, ждут. Маманя с батей вроде вас -- старенькие уже.
- А я своего младшенького не дождалась. С войны. - Старушка сурово
подобрала тонкие бледные губы, зоркие глаза ее задержались, словно
огладив, на лице моряка. - С тобой вроде немного схожий был - по обличию.
- Что поделаешь, мамаша, - вздохнул моряк и с простодушной дипломатией
отвлек ее вопросом: - Вы что ж, в гости к кому?
- Не знай уж как тебе и сказать. То в Уфе проживаю, то в Харькове. -
Отдав скупую дань неизбывному материнскому горю, старушка мягко, всеми
морщинками, усмехнулась. - У сынов живу. У этого год-два поживешь - другой
обижается. Как их поделишь? У обоих ребятишки, а они, знаешь, внучата, -
какие дорогие! Так и ездию, так и катаюсь - эти к сердцу прирастут, а
другие уже наказывают: ждем бабку-то!.. Своих заимеешь - поймешь. Не
обженился еще?
- Нет, мамаша. Вот уж приеду, дома.
- Это хорошо: не извертелся, значит. А то ведь как ионе: какую ни цацу,
лишь бы со стороны. А что у самих золото - того не видят. Чего ж ты, в
деревне останешься либо подашься куда?
- Зачем, мамаша? У нас земля добрая, сады, пшеница - все родит. Сам я
моторист, тракторист - только подавай, во как соскучился!
Моряк показывал большие грубоватые ладони, еле сдерживаемый голос
прорывался, и тогда человек в голубой пижаме переставал шуршать газетой;
моряк, спохватившись, переходил на шепот.
- Море - это служба, а земля - жизнь!
- Верно, сынок, верно, - довольно поддакивала старая, чему-то удивляясь
и радуясь. - Надо за землю держаться, надо. Все от нее!
Пижама наверху издала какой-то неопределенный звук; зоркие глаза
старушки скользнули поверху, словно по пустому месту, и снова остановились
на чистом и добром лице парня.