"Николай Михайлович Почивалин. Когда идет поезд (рассказ)" - читать интересную книгу автора

А потом алиментами открещиваются.
- Но, но, но! - квадратные очки метнули негодующие молнии, но с каждым
"но" уверенный голос заместителя директора, словно по ступенькам
спрыгивая, терял свою грозность.
Моряк усмехнулся и вспрыгнул на верхнюю полку.


3. ЛАЗАРЕВ С ЛЕСНОГО КОРДОНА


Станция была маленькая, простояли мы на ней минуты две-три, не больше,
я и названия ее не упомнил, а сосед по купе нетерпеливо, с какой-то даже
суетливостью ждал ее.
Подперев кулаками крупную чубатую голову, он задолго до станции приник
к окну, за которым была только теплая летняя ночь да звезды; рывком
поднялся из-за столика, едва за стеклом побежали, редко мигая, огни.
Поезд притормаживал, навстречу еще подплывал тускло освещенный с
деревянным вокзалом перрон, а он уже выпрыгнул и, озираясь, словно
высматривая кого-то, торопливо шел впереди вагона; и появился в коридоре,
когда поезд набрал скорость, уцепившись, должно быть, на ходу за поручни,
- закрывая дверь, проводница сердито рассуждала о всяких ненормальных, за
которых потом ей же и отвечать...
Он сел на свое прежнее место, за столик, вплотную к окну, потеряв,
впрочем, всякий интерес к нему, - может потому, что там снова была только
ночь да звезды, - кивнул на початую бутылку водки:
- Хотите?
- Нет, перед сном остерегаюсь.
Плеснул он совсем немного, подержал на весу стакан, будто сам и
удивляясь,- к чему он ему, выпил, вяло захрустел свежим огурцом, движения
у него были теперь замедленные, какие-то равнодушные, отдельной
напряженной жизнью жили его глаза - то ли черные, то ли карие, но такой
сгущенности, что опять же получалось - черные, беспокойно, тревожно
блестящие в синеватом разливе белков. Да и во всем облике его, - при
могучих плечах и шее, при всей его очевидной физической силе, - тоже было
чтото беспокойное, нервное, глубоко запрятанное и рвущееся наружу.
Впечатление такое создавали, вероятно, его жестко сведенные губы, нос с
горбинкой и с тонко вырезанными ноздрями, а поболее всего, конечно, -
брови, широко отставленные одна от другой и черными всплесками-молниями
откинутые чуть ли не до ушей. Рукава его серой с расстегнутым воротом
рубахи были закатаны до локтей.
на левой, безвольно лежавшей на столике руке, повыше кисти, синела
наколка: в круге, с расходящимися наподобие северного сияния лучами,
инициалы - Н. Л. - Николай Лазарев, как коротко, войдя под вечер в купе,
представился он.
- Двадцать лет тут прожил - на кордоне, в лесничестве, - объяснил вдруг
он. - Выскочил, бегаю, а кого ищу, чего ищу - не знаю. Смешно.
- Ничего смешного, - безо всякого умысла вызвать на разговор, на
откровение, возразил я. - Родные места - вполне естественное чувство.
- Не то: я не здесь родился. - Лазарев помолчал, бросил быстрый, будто
испытывающий взгляд, но мне еще почудились в нем и какая-то растерянность,