"Николай Михайлович Почивалин. Последнее лето (Повесть)" - читать интересную книгу автора

раскалилась, воняла какой-то химией, - Тарас Константинович расстегнул ее,
заложил руки за спину. На обочине дороги зеленела трава; на короткой
привязи, вокруг вбитого колышка, взбрыкивал теленок с бессмысленно
восторженными гляделками; на бревнышках, домовничая и наблюдая за
внучатами, сидели бабки, многие из которых были, пожалуй, помоложе Тараса
Константиновича. Он, сумрачно кивая, обходил стороной и их, и встречных,
словно люди были в чем-то виноваты.
Может, все это потому, что другие, с кем все эти годы директорствовал,
встречался на пленумах и водил, случалось, компании, давно сидят с
удочками на реке, разводят "викторию"? На минуту Тарас Константинович
представил, как он, поплевав на ладони, копает за домом грядку, обрывает,
прищипывая ногтями, вьющиеся зеленые усы и, наконец, умильно любуется
первой сорванной ягодой, перекатывая ее в руке... Нет, не манило его такое.
Из дверей школы понеслась ребятня - кто в курточках, а кто уже и в
одних рубашонках, - обтекая Тараса Константиновича, как быстрая полая вода
легко обходит старую почерневшую корягу.
- Здрасте, дядя Тарас!
- Здрасте!
- ...расте!
Пережидая, Тарас Константинович остановился, молча кивал ребятам.
Когда-то из школьных дверей выходила его Маша - сначала молоденькая, с
милыми ямочками на щеках, потом - постаревшая, виновато сияющая ему
навстречу тревожными глазами. "Возьми, Тарас, тетради, что-то я нынче
устала..." Школа тогда тут стояла другая - деревянная, низкая. Эту
поставили уже после Маши - хлопотала о ней больше всех, а успела только
увидеть, как под фундамент котлован рыть начали. Сейчас бы порадовалась и
школе, и сорванцам этим...
Настроение у Тараса Константиновича не изменилось, разве что чуть
глубже вздохнулось, он снова размеренно двинулся вперед - . коренастый, с
седой кудлатой головой, в распахнутой коричневой болонье, взгорбленной от
заложенных на спине кулаков.
У гаража травянисто блестел новенький с поднятым капотом "ГАЗ-69" -
Тарас Константинович выбил его перед самой поездкой на курорт, ухитрившись
сохранить и прежний, немедленно отправленный в капиталку. Сухой длинный
Петр, согнувшись, как вопросительный знак, подливал масло; рядом, опершись
на укороченные алюминиевые костыли, стоял, поджидая, главный агроном
Забнев - в куцей кепчонке на густых медных волосах, с широкой борцовской
грудью, обтянутой до горла черным толстым свитером, с аккуратно
зашпиленной у самого паха левой штаниной. И что, спрашивается, с одной
штаниной не шьют? - материалу меньше, дешевле бы. Хотя, шут их знает, -
может, наоборот, дороже еще выйдет: не стандарт, спецпошив посчитают... А
Петр машину бережет: ни одной царапинки, как с иголочки...
В голову лезла всякая ерунда, Тарас Константинович, подходя, сумрачно
усмехнулся: бурчишь, старый пенек, бурчишь!
- Куда собрался, Александр Федорович?
- В третье, - крутнувшись на ярко начищенном сапоге, ответил Забнев.
Молодое продолговатое лицо его загорело уже так, словно был август, а не
начало мая; серые под белесыми ресницами глаза взглянули на
директора-отпускника с веселым любопытством: сегодня они уже сталкивались
не в первый раз.