"Эдгар Алан По. Не закладывай черту своей головы" - читать интересную книгу автора

убежал из дому? Мое смущение меня выдает - он черту голову готов
прозакладывать, что ей это неизвестно.
Мистер Накойчерт не стал дожидаться моего ответа. Он круто повернулся и
без дальнейших околичностей покинул меня. Оно и к лучшему: чувства мои были
задеты. Я даже рассердился. Я готов был, против обыкновения, поймать его на
слове - и с удовольствием отплатил бы ему за оскорбление, выиграв для Врага
Человеческого небольшую головку мистера Накойчерта, - конечно, маменька моя
прекрасно знала о сугубо временном характере моей отлучки.
Но Khoda shefa midehed - Господь ниспошлет облегчение, - как говорят
мусульмане, когда наступишь им на ногу. Я был оскорблен при исполнении
долга, и я снес обиду, как мужчина. Однако мне все же казалось, что я сделал
все возможное для этого несчастного, и я решил не докучать ему более своими
советами, но предоставить его самому себе - и собственной совести. Впрочем,
хоть я и решил воздерживаться от увещеваний, все же я не мог вовсе оставить
его на произвол судьбы. Мало того, я даже потакал некоторым из наименее
предосудительных его склонностей и подчас, со слезами на глазах, хвалил его
злые шутки, как хвалит привереда-гурман злую горчицу, - до того сокрушали
меня его нечестивые речи.
В один прекрасный день, взявшись под руки, мы отправились с ним
прогуляться к реке. Через реку был переброшен мост, и мы решили пройтись по
нему. Мост, для защиты от непогоды, был крытый, в виде галереи, в стенах
которой проделано было несколько окошек, так что внутри было жутковато и
темно. Войдя с яркого солнечного света под сумрачные своды, я почувствовал,
как у меня сжалось сердце. Однако несчастный Накойчерт был по-прежнему весел
и тут же предложил заложить свою голову черту в знак того, что я просто
нюня. По всей видимости, он находился в чрезвычайно приподнятом расположении
духа. Он был необыкновенно говорлив - что невольно навело меня на самые
мрачные подозрения. Не исключено, думал я, что у него припадок
трансцендентализма. Впрочем, я недостаточно знаком со всеми признаками этой
болезни для того, чтобы с уверенностью ставить диагноз; и, к несчастью,
поблизости не было никого из моих друзей из "Дайела". Я упоминаю об этом
прежде всего потому, что у бедного моего приятеля появились, как мне
показалось, некоторые симптомы шутовской горячки, заставившей его валять
дурака. Ему зачем-то понадобилось перепрыгивать через все, что ни
встречалось нам по пути, или подлезать вниз на четвереньках, то вопя во весь
голос, а то шепча какие-то странные слова и словечки, - и все это с самым
серьезным выражением лица. Я, право, не знал - жалеть мне его или надавать
пинков. Наконец, пройдя почти весь мост до конца, мы увидели, что путь нам
преграждает довольно высокая калитка в виде вертушки. Я спокойно толкнул
перекладину и прошел, как это обычно и делается. Но для мистера Накойчерта
это было, конечно, слишком просто. Он, разумеется, заявил, что должен через
нее перепрыгнуть, да еще и сделать курбет в воздухе. По совести говоря, я
был уверен, что он этого сделать не может. Лучшим прыгуном-курбетистом через
всякого рода заборы был мой друг мистер Карлейль, но я-то твердо знал, что
он так прыгнуть не может, куда уж там Тоби Накойчерту. А потому я прямо ему
заявил, что он жалкий хвастун и сделать этого не сумеет. В чем я
впоследствии раскаялся - ибо он тут же объявил, что сумеет, пусть черт
возьмет его голову.
Несмотря на прежнее свое решение, я открыл было рот, чтобы пожурить его
за божбу, как вдруг услышал у себя за спиной легкое покашливание, словно