"Эдгар Аллан По. Mellonta Tauta" - читать интересную книгу автора

остекленные окна - их даже можно открывать - и с некоторой отчетливостью
видеть местность... Пандит говорит, что Канадийская железная дорога была
проложена почти девятьсот лет назад! Он утверждает даже, будто еще можно
различить следы дороги, оставшиеся именно от тех далеких времен. Тогда,
по-видимому, было всего две колеи; у нас, как вы знаете, их двенадцать; а
скоро будут добавлены еще три или четыре. Древние рельсы были очень
тонкими и лежали так близко один к другому, что езда по ним, согласно
нынешним понятиям, была делом весьма легкомысленным, чтобы не сказать
опасным. Даже современная ширина колеи - пятьдесят футов - считается едва
достаточной для безопасности движения. Я тоже не сомневаюсь, что какая-то
колея должна была существовать уже в весьма давние времена, как утверждает
Пандит; мне кажется бесспорным, что в какой-то период - разумеется, не
менее семисот лет назад - Северный и Южный Канадийские материки составляли
одно целое, так что канадийцы по необходимости должны были иметь
трансконтинентальную железную дорогу.
5 апреля. Погибаю от ennui. Кроме Пандита, не с кем поговорить, а он,
бедняга, способен беседовать только о древностях. Он весь день занят тем,
что пытается убедить меня, будто у древних амрикканцев было самоуправление
- ну где это слыхана подобная нелепость? - будто они жили неким
сообществом, где каждый был сам по себе, вроде "луговых собак", о которых
мы читаем в преданиях. Он говорит, будто они исходили из чрезвычайно
странного принципа, а именно: что все люди рождаются свободными и равными
- я это наперекор законам градации, столь отчетливо проявляющимся всюду,
как в духовном, так и в материальном мире. Каждый у них "голосовал", как
это называлось, то есть вмешивался в общественные дела, пока наконец не
выяснилось, что общее дело всегда ничье дело и что "Республика" (так
именовалась эта нелепость), по существу, не имеет правительства.
Рассказывают, впрочем, будто первым, что поколебало самодовольство
философов, создавших эту "Республику", явилось ошеломляющее открытие, что
всеобщее избирательное право дает возможности для мошенничества,
посредством которого любая партия, достаточно подлая, чтобы не стыдиться
этих махинаций, всегда может собрать любое число голосов, не опасаясь
помех или хотя бы разоблачения. Достаточно было немного поразмыслить над
этим открытием, чтобы стало ясно, что мошенники обязательно возьмут верх и
что республиканское правительство может быть только жульническим. Но пока
философы краснели, устыдясь своей неспособности предвидеть это неизбежное
зло, и усердно изобретали новые учения, появился некий молодчик по имени
Чернь, который быстро решил дело, забрав все в свои руки и установив такой
деспотизм, рядом с которым деспотизм легендарных Зерона и Геллофагабала
был почтенным и приятным. Этот Чернь (кстати сказать, иностранец) был, как
говорят, одним из гнуснейших созданий, когда-либо обременявших землю. Он
был гигантского роста - нагл, жаден и неопрятен; обладал злобностью быка,
сердцем гиены и мозгами павлина. В конце концов он скончался от избытка
собственной энергии, которая его истощила. Однако и от него была своя
польза - как вообще от всего, даже самого гадкого, - он преподал
человечеству урок, которого оно не забывает доныне, а именно: никогда не
идти наперекор аналогиям, существующим в природе. Что касается
Республиканского принципа, то ему на земле не находится даже аналогий, не
считая "луговых собак", а это исключение если что-либо доказывает, так
только то, что демократия является отличной формой правления - для собак.