"Эдгар Аллан По. Тысяча вторая сказка Шехерезады" - читать интересную книгу автора

можно извлечь из раскаленного докрасна сосуда кусок льда.]. Еще один
приказывал солнцу рисовать свой портрет, и солнце повиновалось
[Дагерротип.]. Еще один брал это светило, а также луну и планету, взвешивал
их с большой точностью, а затем исследовал их недра и определял плотность
вещества, из которого они состоят. Впрочем, весь тамошний народ настолько
искусен в волшебстве, что не только малые дети, но даже обычные кошки и
собаки без труда видят предметы либо вовсе не существующие, либо такие,
которые исчезли с лица земли за двадцать тысяч лет до появления самого этого
народа" [Хотя скорость света составляет 200000 миль в секунду, расстояние до
ближайшей, насколько мы знаем, из неподвижных звезд (Сириуса) так бесконечно
велико, что его лучам требуется не менее трех лет, чтобы достичь Земли. Для
более отдаленных звезд, по скромному подсчету, нужно 20 и даже 1000 лет.
Таким образом, если они исчезли 20 или 1000 лет назад, они сейчас еще видны
нам по свету, испускавшемуся их поверхностью 20 или 1000 лет назад. Что
многие из тех звезд, которые мы ежедневно видим, уже угасли, возможно и даже
более того - вероятно.
[Гершель-старший утверждает, что свет самой отдаленной туманности,
видимой в его большой телескоп, доходит до Земли за 3000000 лет. В таком
случае для некоторых звезд, ставших видимыми благодаря инструменту лорда
Росса, это должно быть по меньшей мере 20000000 лет. (Примечание
Грисволда.)]].
- Невероятно! - сказал царь.
- "Жены и дочери этих могущественных чародеев, - продолжала Шехерезада,
ничуть не смущаясь многократными и весьма невежливыми замечаниями супруга, -
жены и дочери этих великих магов обладают всеми талантами и прелестями и
были бы совершенством, если бы не некоторые роковые заблуждения, от которых
пока еще бессильно избавить их даже чудодейственное могущество их мужей и
отцов. Заблуждения эти принимают то один вид, то другой, но то, о котором я
говорю, постигло их в виде турнюра".
- Чего? - переспросил царь.
- Турнюра, - сказала Шехерезада. - "Один из злобных джиннов, вечно
готовых творить зло, внушил этим изысканным дамам, будто то, что мы зовем
телесной красотой, целиком помещается в некоей части тела, расположенной
пониже спины. Идеал красоты, как они считают, прямо зависит от величины этой
выпуклости; так как они вообразили это уже давно, а подушки в тех краях
дешевы, там не помнят времен, когда можно было отличить женщину от
дромадера..."
- Довольно! - сказал царь. - Я не желаю больше слушать и не стану. От
твоего вранья у меня и так уже разболелась голова. Да и утро, как я вижу,
уже наступает. Сколько бишь времени мы женаты? У меня опять проснулась
совесть. Дромадер! Ты, кажется, считаешь меня ослом. Короче говоря, пора
тебя удавить.
Эти слова, как я узнал из "Таклинетли", удивили и огорчили Шехерезаду;
но, зная царя за человека добросовестного и неспособного нарушить слово, она
покорилась своей участи, не сопротивляясь. Правда, пока на ней затягивали
петлю, она обрела немалое утешение в мысли, что столько еще осталось
нерассказанным и что ее раздражительный супруг наказал себя, лишившись
возможности услышать еще много удивительного.