"Плутарх. Демосфен и Цицерон " - читать интересную книгу автора

безвыездно в альбанском поместии. Сначала он послал к нему своего зятя
Пизона, потом поехал сам. Узнав о приезде Цицерона, Помпей не отважился
показаться ему на глаза - его терзал страшный стыд перед этим человеком,
который выдержал ради Помпея не одну тяжелую битву и оказал ему на
государственном поприще немало услуг. Но он был зятем Цезаря и ради него
изменил давнему долгу благодарности. Выйдя через другие двери, он избежал
неприятной для себя встречи. Итак, Цицерон был предан Помпеем и, оставшись в
одиночестве, напоследок попытался искать помощи у консулов. Габиний принял
его, как всегда, грубо и сурово, а Пизон разговаривал мягче, но советовал
уступить бешеному напору Клодия, примириться с переменою обстоятельств и,
тем самым, еще раз стать спасителем отечества, ввергнутого из-за него в злую
смуту. Получив такой ответ, Цицерон стал совещаться с друзьями. Лукулл
убеждал его остаться, ибо, в конце концов, победа будет на его стороне, но
другие говорили, что лучше покинуть Рим, ибо народ вскорости сам пожалеет о
нем, когда пресытится безумием и отчаянностью Клодия. К этому мнению и
склонился Цицерон. В доме у него много лет стояла статуя Минервы, которую он
чтил с особенным благоговением. Теперь он велел доставить статую на
Капитолий и принес ее в дар богине, надписав на цоколе: "Минерве,
хранительнице Рима", а затем принял от друзей провожатых и около полуночи
выехал из города, двинувшись сухим путем через Луканию, чтобы переправиться
в Сицилию.
32. Едва только стало известно, что Цицерон бежал, Клодий провел
голосование об его ссылке и издал указ, чтобы в пределах пятисот миль от
Рима никто не давал изгнаннику огня и воды {37} и не пускал его под свой
кров. Нигде, однако, не желали исполнять этот указ - слишком велико было
уважение к Цицерону; его повсюду принимали с полным дружелюбием и заботливо
провожали дальше в дорогу. Только в луканском городе Гиппонии - нынешнем
Вибоне - некто Вибий, сицилиец родом, извлекший из дружбы с Цицероном немало
всевозможных преимуществ и, между прочим, назначенный в его консульство
начальником строителей, не принял беглеца к себе в дом, но предложил ему
приют в своем имении, да наместник Сицилии Гай Вергилий, которому Цицерон
оказывал прежде весьма важные услуги, написал ему, чтобы он не появлялся в
Сицилии. Павши духом, Цицерон направился в Брундизий и оттуда с попутным
ветром отплыл в Диррахий, но задул ветер с моря, и на другой день он снова
был в Брундизии, а затем снялся с якоря во второй раз. Рассказывают, что,
когда он прибыл в Диррахий и готовился сойти на берег, земля заколебалась и
на море поднялась буря, из чего гадатели заключили, что изгнание его будет
недолгим: то были, по их словам, знамения перемены судьбы.
Хотя множество посетителей навещало Цицерона, чтобы засвидетельствовать
свою дружбу и расположение, хотя греческие города наперебой посылали к нему
почетные посольства, он оставался безутешен, не отрывал, словно отвергнутый
любовник, жадных взоров от Италии и проявил пред лицом несчастия такую
подавленность, такое бессилие и малодушие, каких никто не ждал от человека,
всю свою жизнь столь близкого к подлинной мудрости и учености. Ведь он сам
не раз просил друзей звать его не оратором, а философом, - потому, дескать,
что философию избрал он своим занятием, а красноречие - всего лишь орудие,
потребное ему на государственном поприще. Однако жажда славы способна смыть
истинное знание точно краску, и долгим общением с толпою отпечатать в душе
государственного мужа все ее страсти, если только он не бережет себя с
величайшею бдительностью, так чтобы столкновение с внешними обстоятельствами