"Джеймс Планкетт. Рассказы (Один зеленый цвет, Простые люди, Полкроны и др.)" - читать интересную книгу автора

- Кто такой этот Маллиган? - спросил министр своего заместителя.
- Какая-то мелкая сошка, - ответил тот. - Возможно, псих.
- А что сообщают из штаб-квартиры профсоюза?
- Ничего. Придется подождать. Они все на съезде.
- Им бы все заседать... того и гляди порт закрывать придется.
- Может, задумали отсидеться.
- Трусы паршивые. Нашкодили, а мы расхлебывай - обычное дело.
- Кстати, звонил министр юстиции.
- О боже, отделайтесь от него как-нибудь. Тут и без этого пройдохи все
идет кувырком.
- Похоже, укладчики выставляют пикеты. Начальник полиции не знает, что
делать. Строго говоря, он должен дать команду на их арест.
- Тогда вообще хлопот не оберешься. Чего доброго, покинет свои посты
вся полиция.
- Вы правы. Но пикеты разрешено выставлять, только если забастовка
официальная. Об этом сказано в законе о производственных конфликтах.
- Скажите ему, пусть оставит этот закон в покое и вообще не мельтешит.
Попробуйте еще раз связаться с кем-нибудь из штаб-квартиры профсоюза.
- А Беггс словно того и хочет, чтобы работа встала. По-моему, он ведет
себя глупо.
- Да. Я скажу Буллмену, чтобы охладил его пыл. А то еще всеобщая
забастовка начнется.
- Сейчас не время ввязываться в серьезный конфликт. Только посмотрите,
какой у вас дефицит платежного баланса.
- Я на него уже полгода смотрю. Ладно, действуйте.
Заместитель министра обещал сделать все, что в его силах. Но его унылый
вид огорчил министра. Эти постоянные служащие народ хоть и дружелюбный, но
сплошь фаталисты. Министр вздохнул и потянулся к телефону.
Тяжелее всех пришлось Тонману. Целый день он провел в страхе, ожидая
вызова в правление, и лишь к вечеру вышел спокойно посидеть за стаканчиком.
Однако портовики, его старые кореши, не дали Тонману даже войти ни в одну из
трех знакомых забегаловок - все отворачивались, стоило ему появиться на
пороге. В глубоком унынии он ушел и зашагал по прибрежным улочкам. Вдоль
порта через равные интервалы стояли полицейские, заменившие бастующих ночных
сторожей, - кряжистые мужчины, крайне недовольные тем, что приходится
работать сверхурочно. Суда безжизненно замерли у причалов, поверх слабого
света прожекторов вытянулись костлявые шеи кранов. Звезды попрятались,
вечернее небо грозило разразиться дождем. Окна изредка попадавшихся баров
выплескивали на тротуары лужицы света. Оживленные разговоры, доносившиеся до
слуха Тонмана, затихали, оставаясь позади, и он чувствовал себя бездомным.
Тонман знавал и лучшие дни. Раньше он неплохо орудовал кулаками. Мог сладить
один с двумя полицейскими. Мог пойти во главе рабочих и отстаивать общие
интересы - тогда для переговоров требовались лишь крепкие слова да
недюжинная смелость, только и всего.
Теперь все изменилось. Бумажная волокита, телефонные звонки,
процедурные вопросы и сферы полномочий - от всего этого у него пухла голова.
А душа была добрая, преданная. И вот сейчас, неожиданно оказавшись изгоем,
он ужасно страдал и время от времени даже останавливался, чтобы успокоиться.
Но стоило ему остановиться, как река, и краны, и ветер, гонявший мусор,
которого на портовых улочках всегда хватало, и каменные дома, и очертания