"Александр Филиппович Плонский. Помни нас, время (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

А у самого, - уверен, - будут дрожать еще сильнее. Только не проявит
он этой дрожи. Еще в седьмом классе, когда мы с ним угнали со школьного
космодрома учебную капсулу, и понесло нас вместо Луны то ли в Сахару, то
ли на Северный полюс, а потом сидели мы в песках или во льдах, и трясло
нас от жары либо от холода, - не все ли равно! - вот тогда я и понял, что
выдержка у Грема фантастическая. Я реву, а он, знай, чешет за ухом и
приговаривает:
- Дыши носом, старина! Найдут нас, никуда не денутся!
Как всегда, Грем оказался прав. Нашли, да и не теряли: вели от взлета
до посадки. Оттого и не попали мы тогда на Луну. Иногда мне кажется, что
Грем с самого начала догадывался об этом.
После школы мы оба закончили факультет марсеологов и марш-марш в
экспедицию.
Когда-то профессия полярника была в ореоле романтики. Сейчас она одна
из самых прозаических. Арктика и Антарктика изучены вдоль и поперек,
буквально нашпигованы техникой, обихожены. Здесь вас и обогреют, и
обласкают, среди льдов на пуховой перинке будете нежиться.
А Марс... Теперь к нему перешел романтический ореол - надолго ли? А
если серьезно, то условия там не из легких. Даже на экваторе температура
около нуля по Цельсию, а воздух еще градусов на двадцать холоднее.
Я сказал "воздух", на самом же деле это практически один углекислый
газ. Такова была наша среда обитания...
Легкий гермоскафандр - атмосферное давление на Марсе в сто шестьдесят
раз меньше, чем на Земле. Но, честное слово, об этом забываешь. Топаешь
себе, благо сила тяжести - четыре десятых земной, а в шлеме приятно так
шипит, и на лице ветерок. И весь ты словно в теплом облаке -
токопроводящая ткань скафандра обогревает тело, преобразуя в тепло энергию
махонькой - с ладонь - атомной электростанции. И дышится легко, и не надо
думать о запасе кислорода - нет за спиной тяжелых баллонов, атомная
энергия сжимает и разлагает углекислый газ, образуя дыхательную смесь,
ароматную как кислородный коктейль на целебных травах...
Мы обследовали Олимпийские снега - обширный вулканический район,
потом перебазировались на плато Двадцатого века - ровную, точно
столешница, площадку величиной с Байкал.
Марсианские сутки лишь на полчаса с небольшим длиннее земных. Ночи
безлунные. И это не просто каламбур: Луны-то, естественно, нет. Безлунные
- значит, темные. Спутники Марса Фобос и Деймос слишком малы, чтобы
по-лунному светить отраженным сиянием далекого Солнца.
Однажды поздно вечером, когда я на сон грядущий зондировал ионосферу,
в контрольных акустронах послышался мелодичный звук, как будто печально
провибрировала струна виолончели. Еще один такой же звук сорвался и затих
мученическим стоном. Я вдруг почувствовал необъяснимую тревогу. С каждой
минутой во мне крепла уверенность, что поблизости с кем-то произошла беда.
Вот он пробует подать сигнал бедствия, но уже иссякли силы...
Мы были наперечет. И все находились на базе. Правда, работали еще три
экспедиционные группы: одна в ущелье Копрат на пятикилометровой глубине,
другая между Элладой и Киммерийским морем, третья в заливе Меридиана. Но
не поднимать же переполох на весь Марс, тем более, что при разделявших нас
расстояниях никто из тех марсеологов не мог, заблудившись, добрести сюда.
Я взывал к рассудку, и тот убеждал в абсурдности моей тревоги. Но