"Александр Филиппович Плонский. Прикосновение к вечности (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

художника.
- Да, человек показывает себя либо художником-творцом, либо
ремесленником, - согласился Ле Корбюзье. - Возьмем музыку и математику.
Казалось бы, что у них общего? Тысячелетиями люди пользовались звуком в
своих песнях, играх и танцах. И эта первоначальная музыка передавалась
только из уст в уста. Но пришел день - это случилось за пять веков до
вашего рождения, - и Пифагор задумался над возможностью передавать музыку
из поколения в поколение посредством записи. Он принял за отправную точку,
с одной стороны, человеческий слух, а с другой - числа, то есть
математику, которая сама по себе дочь Вселенной. Так была создана первая
музыкальная запись - Пифагоров строй, сумевший зафиксировать музыкальные
композиции и пронести их сквозь все времена и пространства.
Витрувий одобрительно кивнул:
- Когда Пифагор это открыл, он, не сомневаясь, что открытие внушено
ему Музами, принес им, в знак величайшей благодарности, жертвы...
Математическая теория и музыка воистину едины. Но многое я почерпнул и из
писаний Аристоксена, хотя он кладет в основу музыки не начало числа, как
Пифагор, а свидетельство слуха.
- Свыше двух тысячелетий, - продолжал Ле Корбюзье, - потребовалось,
чтобы создать новую систему - модулированную гамму, более совершенную,
способствовавшую величайшему подъему музыкальной композиции. Три века, а
возможно и значительно дольше, служила она тончайшему выражению
человеческого духа, музыкальной мысли Иоганна Себастьяна Баха, Моцарта и
Бетховена, Дебюсси и Стравинского... Может быть - здесь я решаюсь на
предсказание, - уже создана еще более поразительная музыкальная гамма,
объединяющая звуки, неиспользованные или неуслышанные, незамеченные или
нелюбимые в ваше и в мое времена?.. Научились же мы управлять тембром
звука, передавать музыку и речь на огромные расстояния, тысячекратно
повышать громкость...
- И мы умели усиливать звук, - возразил Витрувий. - В нишах под
скамьями или между сиденьями театров мы помещали медные сосуды,
издававшие, согласно математическому расчету, звуки различной высоты.
Сосуды распределяли соответственно музыкальным созвучиям - по квартам,
квинтам и октавам, чтобы голос актера, попадая в унисон с ними, вызывал
ответное созвучие, становился от этого громче и достигал ушей зрителя
более ясным и приятным. Ты, Корбю, скажешь, что в Риме из года в год
строилось много театров, но что в них ничего такого в расчет не
принималось. Однако ты будешь не прав, так как все общественные деревянные
театры имели много дощатых частей, которые также резонируют. Это лишь в
глубокой древности, как свидетельствует Овидий,

Только и было всего, что листва с палатинских деревьев
Просто висела кругом, не был украшен театр.
Располагался народ, сидел на ступенях из дерна
И покрывал волоса только зеленым венком.

А при мне театры, не только деревянные, но и мраморные, где использовались
резонирующие сосуды, были известны каждому. Предложу тебе в качестве
свидетеля Луция Муммия*, который, разрушив театр коринфян, вывез его
бронзовые голосники в Рим. Такие театры были в разных местностях Италии и