"Александр Плонский. Пепел Клааса (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

слышать, не ощущать боли. Или перенестись в другой мир, в другое время..."
Он попробовал читать про себя стихи. Так он обычно делал, когда не
удавалось заснуть. Монотонное журчание стихов отвлекало от навязчивых
мыслей, а именно в этом Виктор сейчас больше всего нуждался.
"Как там у Пушкина... "Не стая воронов слеталась на груды тлеющих
костей, за Волгой, ночью, вкруг огней удалых шайка собиралась..."
- Поднимайся, белая сволочь! Что бормочешь, говори как следует!
- Из хат... из келий... из темниц...
- Что из хат? Какие еще темницы? - на миг опешил чекист.
- Они... стеклися... для стяжаний!
- Ха! Шуткуешь со мной, стерва?! Вот тебе кельи, вот тебе темницы!
Еще вчера Виктором владело отчаяние. "Как глупо я дал себя взять!
Выследили... Подловили... Какой же трус этот Аболенцев, выдал... Что со
мной будет?"
Страшила не только смерть. Ему доводилось слышать о подвалах чека,
допросах с пристрастием, которые мало кто выдерживал, выстрелах в затылок.
Само слово "Лубянка" - а именно здесь он сейчас находился - стало
синонимом ада, с той лишь разницей, что мучениям подвергают не грешников,
а праведников.
В праведности дела, за которое ему предстояло положить жизнь, Виктор
не сомневался. И сегодня он уже преодолел упадок духа, притерпелся к боли.
Мысль, что он умирает за Россию, поддерживала в нем силы.
- Будешь говорить, дворянская гнида?
Подобие улыбки появилось на разбитых губах Виктора.
- Я... не дворянин... к сожалению...
Его отец был учителем истории. Всю жизнь коллекционировал картины
передвижников. Восторженно принял февральскую революцию ("Слава тебе,
Господи, наконец-то Россия станет демократической страной!"). Пришел в
смятение от октябрьского переворота.
А потом к ним ввалились трое матросов с винтовками и длинноволосый
расхристанный человек - на рукаве красная повязка.
Человек ткнул в лицо отцу отпечатанный на машинке мандат с фиолетовым
штампом, матросы начали срывать картины со стен и сваливать в кучу.
- Не отдам, не отдам, что вы делаете! - слабо вскрикивал отец,
хватаясь за рамы.
- Отойди, буржуй! - гаркнул человек с повязкой.
И тогда отец одним движением - оно запечатлелось в памяти как
медленный полет - вскочил на подоконник и выбросился с шестого этажа. И
сейчас перед глазами черная клякса на булыжной мостовой - тело отца.
- Собаке - собачья смерть! - равнодушно процедил красноповязочник. -
Одним буржуем меньше. Пошли, товарищи!
Матросы пошвыряли картины в кузов. Грузовик, пуская клубы дыма,
объехал труп и скрылся за поворотом...
- Говори! Говори! Говори! - посыпались тупые удары.
"А Мишка, мерзавец, связался с красными. Никогда... ему... не
прощу..."
"Пепел Клааса бьется о мою грудь..." - прозвучали в памяти слова из
любимой книги.
Выстрела он не услышал.