"Сергей Плеханов. Дорога на Урман (Повесть) [B]" - читать интересную книгу автора

в руках.
- Стасуй! - предложил Василий. - А потом вынь любую карту и дай мне
<рубашкой> кверху.
Получив карту, он прикоснулся к ней на одно мгновение и сразу угадал:
- Валет червей.
Так он назвал - и каждый раз точно - подряд несколько карт.
- Мне, брат Иннокентий, никакую грубую работу делать нельзя -
чуткость пальцев беречь надо. Потому и хожу я всегда и везде в
перчатках... Вот они, кормильцы!
И Василий протянул над столом растопыренные пятерни - холеные, белые,
немужицкие.
- И до того, любезный Иннокентий, я к перчаткам попривык, что без них
руки мерзнут. Даже летом и то вроде озноб продирает.
Кешка с испуганно-восторженным выражением на лице слушал Василия.
- Ну, понял теперь, что не холуя ищу, а толкового да расторопного
<начхоза>? Взял ты в толк, что нельзя мне наособняк, без товарища, по
земле ходить?


И началась лихая, развеселая жизнь для Кешки. Ездил он с шулером по
приискам, стирал на Василия, варил, заботился о его лошадях, чистил и
смазывал его щегольскую бричку. И не раз видел он, как <картежный
художник> истончает кожу на кончиках пальцев наждачной шкуркой, как
наносит иглой крап на карты.
Но прошел год, другой, и все чаще стало закрадываться в душу
сомнение: <Не так живешь, Стахеев>. Вспоминался отец-плотник, убитый в
японскую оккупацию, его слова: <Руками все добудешь, Кешка>. И эти руки
его вспоминались - натруженные, мозолистые, в порезах и шрамах, не то что
у Василия...
Решение порвать с Кабаковым пришло после одного <набега> - так
называл шулер свои визиты в дальние ороченские улусы.
...Они приехали под вечер, когда розовый снег исполосовали синие тени
сосен, окружавших поляну. Возле чумов носились полуодетые ребятишки, два
десятка оленей бродили вокруг.
Кешка осадил коня - сытого вороного рысака с лоснящейся шерстью.
Выпрыгнул из кошевки и заботливо накинул на спину воронка старое одеяло.
Василий откинул медвежью доху, барственно сунул руку подбежавшему
хозяину-орочену.
- Здорово, здорово. Примешь обогреться?
Через несколько минут они уже сидели в чуме.
Хозяйка плеснула кипятком на льдину, заменявшую оконное стекло. Иней
смыло, и стало светлее. Кешка оглядел убогую обстановку жилища - оленьи
шкуры, сложенные стопками, обитые жестью сундуки, горку щербатой посуды. В
центре дымился закопченный котел с кипятком. Порывы ветра, налетавшие
время от времени, отбрасывали шкуру, закрывавшую вход, и тогда дым,
клубившийся в верхней части чума, заполнял все его пространство.
Василий тем временем достал из дохи бутылку спирта, положил на сундук
колоду карт. Лицо хозяина порозовело от предвкушения забавы...
Уезжали с первым светом. Кошевка была доверху загружена сундуками,
связками соболиных и беличьих шкурок. Василий едва уместился среди