"Кто не верил в дурные пророчества" - читать интересную книгу автора (Кусков Сергей Юрьевич)

10

8 августа 2001 года в 16 часов 14 минут полковник Лисицын почувствовал, что устал, как собака. Начиная с 11 мая, он постоянно задерживался на службе, прихватывал и выходные – все из-за этого давно похороненного, а теперь неожиданно всплывшего "дела ДБР-1". А летом у него вообще не было ни одного выходного: сначала эксперимент съел сразу восемь недель, а потом – две недели бесплодных попыток найти хотя бы какое-то разумное объяснение его результатам.

Все-таки прав был Шевченко, когда допускал, что Завадский владеет технологией перемещений во времени. Лисицын до упора отстаивал альтернативные версии, в конце концов из всех осталась одна – гипноз. Но показания других участников эксперимента, в том числе остававшихся на земле, записи РЛС и установленного на самолете без ведома профессора и пилота бортового самописца – все однозначно указывало на то, что самолет со всеми, кто летел в нем, перенесся во времени вперед на 55 суток без какой-то мелочи. Допустить, что Завадский охмурил всех и вся, в том числе не подверженные охмурежу приборы, – значило признать за ним сверхчеловеческие возможности. К такому допущению полковник не был готов. Оставаясь на позициях материализма, ему легче было признать, что можно путешествовать во времени.

Все же Лисицын подверг себя тщательной проверке у психиатра.

– Может быть, что он меня гипнотизировал? Можно установить, было ли это раньше? – спрашивал Лисицын врача. Тот осторожно отвечал:

– Ни один специалист не скажет вам этого. Отдаленные последствия гипноза зависят как от способностей гипнотизера, так и от того, насколько внушенное объекту в состоянии транса противоречит его собственным установкам. Но я попытаюсь успокоить вас с другой стороны. Человека можно загипнотизировать, когда он, во-первых, сам этому не противится, а во-вторых, когда у него достаточно высока внушаемость. У вас, Евгений Петрович, она практически нулевая. У меня еще не было пациентов с такой низкой внушаемостью.

Теперь в деле лежало заключение, утверждавшее, что пациент Лисицын Е. П., 1941 года рождения, полковник ФСБ, психически здоров, адекватно реагирует на окружающую действительность и не находится в состоянии гипнотического транса.

То, что профессор все время говорил правду, полковника не радовало, а наоборот, угнетало еще больше. Случались у него дела, когда подозреваемые оказывались невиновными и он со спокойной душой их отпускал. В таких случаях, достаточно редких в его практике, он даже слегка радовался за бывшего подозреваемого. В этом деле было совсем не так. Возможно, окажись Завадский на поверку шпионом, полковник стал бы к нему лучше относиться.

Во всяком случае, в этом самом темном деле из всех, которые когда-либо вел Лисицын, можно было ставить точку, поэтому в 16 часов 26 минут, поставив в известность начальника управления и позвонив домой, чтобы не теряли, полковник, попросту говоря, свалил со службы, намереваясь провести остаток этого и весь следующий день на даче возле Каменска-Уральского, порыбачить на Синаре››.

Приехав на дачу, Лисицын пожевал привезенные из города бутерброды, попил чайку из термоса, побродил по саду, раздумывая, идти ли ему на Синару сразу или отложить рыбалку на завтра. Потом плюнул на вечернюю рыбалку (утром наверстаем) и завалился спать.

Но утром наверстать не удалось. Лисицын не проспал, и поначалу даже чуть-чуть клевало, мелочь, правда, а потом как отрезало. Погода не нравилась полковнику: жарко, душно, ветра нет, воздух влажный, по всему видно, что после обеда соберется гроза. Все же Лисицын просидел с удочкой чуть ли не до полудня, больше из упрямства, потом бросил это бесперспективное занятие и пошел на дачу. Пойманную мелочь отдал соседке – для кошки, – сам спокойно, не торопясь, приготовил обед, поел, а потом (вот ведь гнусная привычка!) включил компьютер и стал в очередной раз просматривать материалы этого набившего оскомину дела, которое все не отпускало полковника.

На юго-западе небо затягивало серо-фиолетовым, за окнами темнело, а полковник сидел перед экраном, правой рукой чуть-чуть двигал "мышку", и перед ним пробегали едва ли не наизусть заученные строчки тактико-технической характеристики "Ем-12": максимальный взлетный вес… бомбовая нагрузка полная… размещаемая внутри фюзеляжа… на внешней подвеске… максимальная дальность полета с полной бомбовой нагрузкой… то же с бомбовой нагрузкой на внешней подвеске… максимальная скорость… дальность полета самолета-снаряда… вооружение… Промелькнувшая вдруг мысль заставила его быстро открутить ТТХ назад, к дальностям полета. Полковник еще раз читал эти строки, уже осмысленно. Дальность полета с бомбовой нагрузкой на внешней подвеске – те самые самолеты-снаряды, древние крылатые ракеты – 24000 километров. Двенадцать тысяч туда и двенадцать обратно; вот и в примечании написано, что с этой нагрузкой самолет проходит половину указанного расстояния. Дальность полета самого самолета-снаряда – 3500 километров. Итого пятнадцать с половиной тысяч. А максимальное расстояние между любыми двумя пунктами на Земле – около 20000 километров. Половина большой окружности.

Но ведь Советский Союз сам был более десяти тысяч с запада на восток и четырех с севера на юг!

Спокойно, товарищ полковник, приказал сам себе Лисицын. Предположим, аэродром возле Владивостока. Цель – Сидней, Австралия.

Полковник взял с полки атлас мира, открыл его и понял, что пример неудачный. Города лежат практически на одном меридиане, по широте между ними около 80 градусов – 9000 километров плюс-минус сколько-то. Не нужно даже запускать крылатую ракету, можно просто лететь прямо туда и спокойно, прицельно бомбить.

Хорошо, пусть будет Лос-Анджелес.

Полковник запустил программу, подаренную ему одним приятелем, бывшим разведчиком. Программа рассчитывала расстояние между двумя пунктами по их географическим координатам. Таблицы с координатами городов у Лисицына не было, и он воспользовался атласом – паршивым изданием 1988 года, в подготовке которого участвовал сам. В атлас намеренно вносились искажения, и ошибки в определении расстояний (Лисицын это знал) доходили до шестисот километров; но сейчас это не имело значения.

За окном все темнело, на юго-западе уже сверкало, только очень далеко, и грома еще не было слышно. Полковник сидел за компьютером и увлеченно комбинировал: точки вылета – Петропавловск-Камчатский, Хабаровск, Иркутск, Фрунзе, Одесса; цели – Лос-Анджелес, Нью-Йорк, Кейптаун, Буэнос-Айрес, остров Пасхи, наконец. Он понимал, что на острове Пасхи бомбить нечего, но специально брал цель подальше.

Получалось, что, имея этот самолет и авиабазы в разных точках СССР, можно держать под прицелом весь мир. И даже сейчас, когда от бывшего Союза отпала четверть территории…

А кому он нужен сейчас, подумал полковник, когда межконтинентальные ракеты достигают любой точки Земли, а бомбардировщики заправляются горючим в полете? С его-то максимальной скоростью (он глянул еще раз в ТТХ) 670 километров в час…

Сейчас – никому. А тогда, в пятидесятом?