"Кто не верил в дурные пророчества" - читать интересную книгу автора (Кусков Сергей Юрьевич)7Когда кассета кончилась и на экране появилась надпись, сообщающая, что фильм снят на пленке Шосткинского объединения "Свема", Марков нажал кнопку на пульте дистанционного управления, и телевизор переключился на какой-то сериал. – Ну, и как вам это все, Алексей Иванович? – спросил пилот. Завадский молча показал пальцем на дверь. Они вышли на крыльцо, Марков достал пачку "Беломора", Завадский – "Явы". Марков щелкнул зажигалкой, они закурили. Дом, на крыльце которого они стояли, одноэтажный, на две квартиры, был построен в начале семидесятых годов в числе целой улицы таких же, и коттеджами их назвали по незнанию: никто тогда толком не представлял, что такое настоящий коттедж. Вода в них была только холодная, горячая – из газовой водогрейной колонки, душ – через два квартала в городской бане, остальные удобства – в глубине двора. – Черт, никак не могу привыкнуть к куреву с фильтром. И "Беломор" у них какой-то не такой. – "Как вам" – вы что имеете в виду, Володя? – спросил Завадский. – Этот фильм? – Ну, и фильм, и вообще… – Вообще – интересная эпоха. Кое-какие вещи я даже не мог себе представить… Что интереснее всего – так это названия, которые они дают таким небольшим музыкальным коллективам; они еще их называют группами. Взять хотя бы вот это: "Запрещенные барабанщики". – А что такого? – Ну, во-первых, там не только барабанщики. А во-вторых, какие же они запрещенные, если все их совершенно свободно слушают? – Выпендриваются ребята… – Или вот еще: "Мумий Тролль". Как вам? – Тролль – это, кажется из сказок. То ли датских, то ли норвежских. – А мумий – что такое? Мумия мужского пола? – Алексей Иванович, я вообще-то имел в виду серьезные вещи! – Вы знаете, Володя, если судить по передачам радио и телевидения, то это как раз наиболее значимое, что есть в этом обществе. Если же о том, что имели в виду вы… Лисицын нам не верит. – Не верит, – подтвердил Марков. – А Шевченко, похоже, верит. – К сожалению, Шевченко майор, а Лисицын – полковник. Наверное, зря я тогда не принял вашего предложения – махнуть на сто лет. В конце концов, бензина в баках осталась еще чертова уйма. Профессор замолчал. Молчал и пилот, потом неожиданно спросил: – Алексей Иванович, а вам не кажется, что вообще все это зря? Профессор внимательно посмотрел на него и сказал: – Я, похоже, понял, для чего майор дал нам посмотреть именно этот фильм – "Бегство мистера Мак-Кинли". – Для чего? – Чтобы внушить нам мысль, что не нужно было бегать в будущее, а надо было честно выполнять в своем времени предназначенную нам роль: унавоживать почву для исторического процесса. – Ну, не надо так грубо, Алексей Иванович… – Надо, Володя. Надо! Я, знаете, вижу свою роль несколько иначе, уж извините за нахальство. А удобрением быть я не хочу. – Алексей Иванович, пока мы там проскакивали год за минуту, здесь люди в космос летали! Вы меня тоже простите за нахальство, но и я, наверное, смог бы. – Вот о космосе забудьте. Его вы не увидели бы ни при каких обстоятельствах. – Почему?! – Во-первых, возраст. Вспомните, сколько лет было тому же Гагарину или Титову в шестьдесят первом. И сколько было бы вам. – Береговой летал аж в шестьдесят девятом. А он фронтовик, как и я. – Во-вторых, нас бы посадили на следующий день после полета. Не сомневайтесь, сведения самые точные. Даже если бы вас выпустили году в пятьдесят четвертом – четыре года лагерей здоровья не прибавляют. А отбор по здоровью очень жесткий… Я уже не говорю о том, что такой эпизод не украшает биографию будущего космонавта, на которого смотрит весь мир… Но дело даже не в этом. – А в чем? – А в том, что вас бы не реабилитировали в ни в пятьдесят четвертом, ни в пятьдесят пятом, ни позже. Вас бы вообще не реабилитировали. Вы же собирались отстреливаться. Вспомните – револьвер под подушкой. Если бы вы стали сопротивляться аресту, то мотали бы свои двадцать пять лет без всякой реабилитации. И вышли бы на свободу в семьдесят пятом, уже после совместного полета с американцами… Марков обескураженно молчал. О револьвере он забыл, "кольт" остался в далеком прошлом. А Завадский продолжал, как гвозди вколачивал: – Володя, в нашем отечестве, если вы невиновны и вас посадят по облыжному обвинению, государство еще может вас простить. И выпустит на волю с неуклюжими извинениями. Но если вы, даже будучи невиновным, станете сопротивляться аресту, а тем более с оружием, – вам этого не простят никогда. |
|
|