"Леонид Платов. Вилла на Энсе (Аромат резеды)" - читать интересную книгу автора

что здесь, в глубине Австрии, на пространстве от Манка до Сент-Пельтена,
наци сосредоточили не менее десятка своих страшных концлагерей.
В лагере, куда попал Ганс Герт, он оказался единственным коммунистом.
Остальные заключенные избрали его своим вожаком. Их привлекли его
самообладание, рассудительность и спокойное мужество.
Толчок к побегу дало сообщение о том, что русские начали весеннее
наступление в Венгрии.
Сообщение дошло до заключенных с запозданием - в середине апреля. А
наступление началось во второй половине марта. Ну что ж! Значит, русские
еще ближе, чем были раньше.
- Теперь пора, - сказал Герт. Он сказал это шепотом и оглянулся.
План побега был хорошо продуман. Заключенным просто не повезло.
Проклятые овчарки, сторожившие лагерь, отыскали место, откуда был начат
подкоп. Схваченных на месте преступления подвергли пыткам, заставляя
выдать других участников.
Товарищи Герта умерли у него на глазах. Он оказался выносливее других,
- не умер, только потерял сознание.
Очнулся он уже на исходе второго дня. Локти упирались в скамью, по лицу
и по груди стекала холодная вода, которой его только что обдали, приводя в
чувство. С жизнью вернулась и боль. Скрежеща зубами, чтобы не стонать, он
поискал глазами главного своего врага, начальника лагеря, и, найдя, уперся
в него ненавидящим взглядом.
Герт был, наверное, страшен, потому что начальник, обернувшись,
отрекомендовал его кому-то:
- Строптивый. Самый строптивый из всех.
Странно знакомый тонкий голос сказал протяжно, с удивлением:
- А, Ганс Герт!..
И после паузы, как бы в раздумье:
- Этот подходит, пожалуй...
Палачи, нагнувшиеся над Гертом, расступились, и перед ним на секунду
сверкнули очки. Или, быть может, не было очков, просто взгляд,
устремленный на него, был такой холодно-испытующий, мертвенно-неподвижный,
стеклянный? Он не увидел больше ничего, - начальник лагеря сделал знак, и
заключенного, привязанного к скамье, поспешно унесли в другую комнату.
В судьбе Герта наступила после этого загадочная перемена. "Самого
строптивого из всех" стали лечить, усиленно кормили, выслушивали,
взвешивали и обмеряли.
Сначала он отказывался от пищи, подозревая, что улучшением положения
хотят скомпрометировать его перед товарищами по лагерю. Потом решил, что
разгадка не так проста. И, как всегда в жизни, смело пошел навстречу
опасности!
Он стал принимать лекарства, исправно ел, набираясь сил для борьбы, но
все время настороженно ждал: вот-вот начнется. И когда его, швырнув в
наглухо закрытую машину, под усиленным конвоем, не останавливаясь в пути,
доставили в загородный дом-тюрьму, понял: начнется завтра.
Он так и заснул со сжатыми кулаками, сидя на корточках в своем углу,
спиной к стене, лицом к двери, готовый отразить внезапное нападение...
Утром, однако, не произошло ничего особенного. Эсэсовец с черепом и
скрещенными костями на рукаве окликнул его и сказал коротко:
- На прогулку!