"Андрей Платонов. Одухотворенные люди (Сб. "Течение времени") " - читать интересную книгу автора

рука и чуткое сердце Цибулько действовали точно: первая же очередь пуль
ушла в щель головного танка, машину занесло в сторону, и она стала со
всего хода в руках своего мертвого водителя. Но второй танк с отважной
яростью влетел на шоссейную насыпь, наехав почти в упор на подразделение
Фильченко. Мгновенно, опережая свою мысль, Цибулько привстал, приноровился
всем телом и швырнул связку гранат под этот танк.
Цибулько забыл о себе и товарищах, и вся группа бойцов была оглушена
близким взрывом и сбита с ног воздушной волной. Танк замер на месте, затем
медленно от собственного веса сполз юзом по противоположному откосу, на
котором еще оставалась на весу половина его туловища. Поднявшись, Цибулько
ударил своей левой рукой о камень, чтобы из руки вышла боль, но боль не
прошла, и она мучила бойца; из разорванных мускулов шла густая сильная
кровь и выходила наружу по кисти руки; лучше всего было бы оторвать совсем
руку, чтоб она не мешала, но нечем было это сделать и некогда тем
заниматься.
Два танка сразу появились на шоссе. Цибулько забыл о раненой руке и
заставил ее действовать как здоровую. Он снова припал к пулемету и бил из
него в упор по машинам, норовя поразить их в служебные скважины брони. Но
пулемет затих, питать его больше стало нечем: прошла последняя лента.
Тогда Цибулько, не давая жизни машинам, бросился в рост на ближний танк и
швырнул под его гусеницу, евшую землю на ходу, связку гранат. Раздался
жесткий, клокочущий взрыв - огонь стал рвать сталь, и разрушенный танк
умолк навечно.
Цибулько не слышал пулеметной стрельбы из этого тапка; однако теперь он
почувствовал, что в теле его поселились словно мелкие посторонние
существа, грызущие его изнутри: они были в животе, в груди, в горле. Он
понял, что весь изранен, он чувствовал, как тает, исходит его жизнь и
пусто и прохладно становится в его сердце; он лег на комья земли и сжался,
как спал в детстве у матери под одеялом, чтобы согреться.
Иван Красносельский не дал другому танку хода на Севастополь; он выбежал к
нему наперерез и бросил в него раз за разом три бутылки с жидкостью. Танк
занялся пламенем и, пройдя еще немного, остановился догорать.
Красносельский обернулся к товарищам; еще четыре танка вырвались и били,
устрашая, с ходу из пушек и пулеметов. Одинцов и Паршин лежа ползли в
мертвой зоне обстрела. Паршин метнул с земли бутылку в танк, горючая
жидкость влипла в броню и занялась огнем. Снаряд с воем пронесся мимо
головы Красносельского; боец ожесточился, что его может убить фашист, и
закричал на машину страшным голосом, забыв, что ему внимать там не будут,
потом резко и точно запустил бутылку в смертоносное тело машины и
обрадовался пламени пожара. У Красносельского осталась еще одна бутылка со
смесью; он бросился в яму, потому что свежий танк, обойдя горящий, шел на
человека. Сейчас Красносельский узнал чувство хозяйственного
удовлетворения: он уже уничтожил две машины, можно уничтожить еще одну, от
этого все-таки убудет смерть на свете и жить людям станет легче; уничтожая
врага, Красносельский словно накоплял добро, и он понимал пользу своего
труда.
Полосуя огнем пространство, танк мчался вперед, низкий, упорный и мощный.
- Стой, стервец! - крикнул Красносельский и вонзил в гремящую сталь жалкую
бутылку.
Машину обдало огнем; верхний люк танка откинулся, и оттуда показалось