"Элизабет Питерс. Проклятье фараона ("Амелия Пибоди") " - читать интересную книгу автора

Эмерсон такую жизнь обожает, я тоже, вот мы и соединили наши судьбы в
брачном, профессиональном и финансовом союзе. И умудрились провести
грандиозный сезон в Сахаре даже после рождения сына. В Англию вернулись
только ранней весной, причем с твердым намерением уже следующей осенью
возобновить раскопки. Но тут на наши головы, как сказала бы леди Шелотт (а
может, и сказала, с нее станется), свалилось проклятие в очаровательном
образе Уолтера Пибоди Эмерсона по прозвищу Рамзес.
Если помните, читатель, я обещала, что о Рамзесе будет отдельный
разговор. Время пришло, но предупреждаю сразу - от Рамзеса двумя строчками
не отделаешься.
Нашему чаду было всего три месяца от роду, когда мы оставили его на
руках у моей дорогой подруги Эвелины. Получив от своего тирана деда,
старого графа Элсмира, в наследство замок и астрономическую сумму денег,
Эвелина вышла замуж за младшего брата Эмерсона. Уолтер (один из немногих
мужчин, общество которых я способна выносить более получаса) - выдающийся
египтолог, известный в археологических кругах. В отличие от Эмерсона,
предпочитающего копаться в земле, Уолтер специализируется на расшифровке
всяческих папирусов с египетскими письменами. Поселившись с красавицей
женой в ее родовом замке, Уолтер ведет жизнь, о которой втайне мечтает
любой филолог, - целыми днями штудирует полурассыпавшиеся папирусы, а по
вечерам развлекается с потомством.
Эвелина, славная душа, с восторгом согласилась взять к себе Рамзеса.
Неумолимая природа в который раз разрушила ее надежды на очередное
материнство (у Эвелины и Уолтера уже трое детей), так что наш с Эмерсоном
малыш пришелся в этом чадолюбивом семействе как нельзя кстати. Трехмесячный
Рамзес был вполне сложившейся личностью - копна черных волос, круглые синие
глаза и нос-пуговка с явственными признаками грядущей орлиности. Спал он
чуть ли не сутками. Эмерсон впоследствии заметил, что, должно быть, наше
чадо копило силы.
Признаться, расставание с сыном далось мне с большим трудом. Я и сама
не предполагала в себе материнских чувств такой глубины. С другой стороны,
не такой уж это долгий срок для человека - три месяца, чтобы произвести
впечатление, пусть даже и на собственных родителей. К тому же Сахара манила
неимоверно. Раскопки оказались весьма и весьма плодотворными, так что мысль
о брошенном младенце, честно признаюсь, меня не угнетала. И все же к весне
я изнывала от желания увидеть сына и рвалась в Англию. Как выяснилось,
Эмерсон испытывал те же чувства. И мы помчались в замок Элсмир.
Этот день навеки запечатлелся в памяти! Стоял апрель - лучший в Англии
месяц! На небе ни облачка, что само по себе явление запоминающееся. Древний
замок посреди изумрудной лужайки, весь в зелени дикого винограда и плюща,
напоминал выползшую на солнышко престарелую светскую даму. Заслышав хруст
гравия под колесами, на парадное крыльцо выскочила Эвелина и, раскрыв
объятия, полетела ко мне. Вслед за женой не замедлил появиться и Уолтер,
радостно хлопнул Эмерсона по плечу и одарил меня братским поцелуем.
Покончив с приветствиями, Эвелина воскликнула:
- Вам, конечно, не терпится обнять Уолтера-младшего!
- Если это удобно... - в соответствии с правилами приличия отозвалась
я.
Эвелина со смехом потянула меня за руку.
- Со мной без политеса, Амелия! Уж я-то тебя знаю! Ты умираешь от