"Борис Письменный. Ограбление Швейцарского Банка (фрагменты)" - читать интересную книгу автора

может свихнуться. Посмотрим лучше, как воздух сгущается в желейную призму,
как, преломляясь через нее, чудесно преображается мир.



С окружающим миром у меня старые счеты. Думаю, кое-кому из нашего
эмигранского племени знакомы возникающие временами предчувствия или
миражи. Инопланетное, халовинное ощущение Америки. В обычной, повседневной
жизни оно запрятано за углом, за порогом сознания. Подозрение в том, что
невинный, 'такой же, как и везде' красивенький американский ландшафт -
всего лишь обман зрения, каверзная виртуальность. Что сейчас произойдет
дьявольское расслоение пространства; отлетят полоски слюды и убедишься,
что давным-давно пребываешь в пустоте загробного мира.



В былые времена метафорой обмана служили зеркальные комбинации. Теперь -
чехарда микрософтных 'окон'; клик - ты в ином свете. Стоит мне завестись,
я жду - сейчас сменится экран-заставка, и я более не смогу пренебрегать
очевидным фактом, что хожу вверх ногами по чужой стороне планеты. Не
думаю, что один я такой, кто не удосужился здоровым образом отупеть; что
лишь у меня редкая эмоциональная лабильность и ожидание мистификаций.
Первый, я сам хочу верить, что американская 'мейн стрит' есть продолжение
улицы моего детства; что здесь, как и там, проливается тот же дождь и те
же ползут облака. Не тут-то было, не получается. Выдает - то странное
освещение, то запах. Как ты ни бейся, для перемещенных лиц первого
поколения страна детства по гроб жизни не разжимает своей мертвой хватки.
Рефлексы, привитые с детства, ломают нам произношение, преломляют
зрение, заставляют не смотреть, но больше сравнивать, не познавать -
припоминать похожее, делить все на наше и ненаше. Когда неразборчивые
случайные звуки слышатся русской речью, когда, ни к селу ни к городу,
проезжая пенсильванский поселок, попадаешь в подмосковную Малаховку.
Иногда благословление, иногда проклятье, это неотвязное свойство не дает
мне шанса стать в меру безразличным, обыкновенным местным жителем, равным
среди равных. Чтобы окончательно стать своим человеком в НовомСвете,
видеть все 'как есть', без сносок и параллелей, нужно, вероятно, пройти
лоботомию или хотя бы оказаться в положении, когда контакты с русскими и
на русском исключаются бесповоротно.



Именно бесповоротности,- делаю я заключение - вот, чего мне не достает!

И, находясь в целительном пафосе отвлеченных таких рассуждений, я-таки
беру поворот, первый подвернувшийся выезд с шоссе и въезжаю в тенистый
городок, каких тут тысячи. Паркуюсь намеренно ближе к полиции. - Хорошо,
- свыкался я с мыслью, - сейчас, положим, я теряю сознание, клаксоню
слабеющей рукой; а там, где полиция, там тебе отыщется и госпиталь и
охрана.