"Борис Письменный. Субурбия (глазами новичка)" - читать интересную книгу автора

вопросы служителей медицины и полиции для обнаружения вменяемости субъекта.
Самочувствие моё было неплохое, потому что с утра я успел, побывал у
зубного; этой экзекуции я опасался по-настоящему, больше чем детектора
лжи. Ещё раз убедился в безболезненности американского врачевания, и мой
зуб перестал ныть.

Итак, поразмяв меня отвлекающими вопросами, полковник прикрепил контакты
к моим рукам и голове. Щелк - раз, другой... оставил в углу синий ночник;
щелк опять - началось. Из полутьмы вопросы следовали один за другим,
безразличным, возможно, заранее записанным голосом:
- Уносили что-либо с работы, вам не принадлежащее?
А карандаш считается? - думал я, пробуя языком подлеченный зуб. На
всякий случай сказал: - Нет.
- Выпиваете? Случались ли на службе конфликты личного характера?
Неприязнь?
Обида?

На каждый из таких вопросов я был бы непрочь пуститься в часовую беседу,
как у нас заведено, но тут от меня ждали ответа быстрого 'да' или 'нет',
без объяснений - чуткий аппарат сам заметит малейшие 'сосудистые
признания'. У кого не бывало конфликтов, кто не выпивал, скажем, по случаю
праздника? Чепуха какая-то. Мне было смешно. Смешно и радостно, оттого,
что мой зуб совсем уже не болел. Лаская его языком, я механически отвечал
- Нет, нет, нет...
Нет, (не б о л и т), - заладил я; в вопросы, честно сказать, даже
вслушиваться было лень. Когда зажегся свет, меня, как после серьезной
операции, проводили в комнату отдыха; поинтересовались - способен ли я сам
добраться домой? В той же комнате находились другие пациенты; пили
таблетки, утешали друг друга. Сидевший рядом человек, закрыв глаза, щупал
пульс у себя где-то на шее. Я поискал свой там же, не нашел и поехал домой.
Ответ приходит в Компанию по закрытой почте, через две недели, после
тщательного анализа начерченных аппаратом кривых. Короче, на работу меня
взяли без заминки, Теперь я не прочь бы узнать - от чего я там так упорно
отнекивался?
Интересно,правда.

На одно из своих самых первых интервью я катил на любезно одолженном
автомобиле - попробуй в субурбии доберись иначе из пункга 'А' в пункт 'Б'.
Ещё свежи были в памяти недавние этапы эмиграции, залипшая в ящике
открытка ОВИРа, как всегда, неожиданная, похоронноподобные наши посиделки,
прощания-провожания в гулкой опустевшей комнате...

Машина неслась по хайвею, а я еще не мог поверить, что уже в США, сам
рулю на свою американскую деловую встречу. Прикидывал в уме, что во мне
осталось советского - носки, трусы, блокнот во внутреннем кармане. Нутро,
думал, ещё советское. И, в добавок, забубенные мотивы-куплеты советских
шлягеров продолжали упорно морочить голову.
Не спеть бы, опасался, на интервью какую-нибудь Етку-Ленку или про
Ленина, который в тебе и во мне...