"А.Ф.Писемский. Взбаламученное море (Роман в шести частях)" - читать интересную книгу автора

сильный и совершенно незнакомый запах ладана и деревянного масла, и к ней
как-то раболепно и суетливо стали подходить горничные девицы, одна другой
пожилее и некрасивее. Биби не любила выдавать замуж свою женскую прислугу, и
ее девки годам к тридцати страшно худели и старились, а потом так засыхали в
этом виде на всю остальную жизнь.
На другой день Биби возила сестру к приходу и заставила там подать за
упокой всех умерших родных, а по матери отслужить панихиду, непременно
требуя, чтоб она за все это заплатила из своих карманных денег. Образ,
которым благословили Надину, тоже немало занимал Биби: она все недоумевала,
какого он во имя, и советовала, по этому случаю, с заехавшим к ним невдолге
настоятелем Редчинской пустыни.
- Это вряд ли не католический образ, - заметил ей тот.
Биби была удивлена и огорчена, и как потом ее монах ни уверял, что это
ничего, что это все-таки образ, она поставила его в киоте ниже православных
икон.
О причине, заставившей сестру бежать из княжеского дома, Биби не
сказала с ней ни слова: о подобных вещах она не только что говорить, но даже
думать не любила.
Для Надины таким образом началось все, что и прежде делалось в доме
отца ее, более полугода скудный, на постном масле, стол, почти каждую неделю
какая-нибудь церковная служба в доме; Биби целый день или принимала и
угощала разных странниц, или тихо, но злобно хлопотала по хозяйству. Старый
отец, по ее приказанию, тоже все был больше в поле и смотрел за рабочими.
Первое время Надина, по своему несколько идиллическому воспитанию,
мечтала-было о прогулках по полям, о разговорах с добрыми поселянами и
поселянками. Но из всего этого ее артистический взгляд только и увидал, как
весной задельные мужики, по большей части все старики, с перекошенными от
натуги лицами взрывали неуклюжими косулями глинистую почву, а вечером
ужинали одним квасом с хлебом, и хорошо-хорошо когда холодными щами с
забелкой, - или как дворовые женщины, а в том числе и ходившие последнее
время беременности, не чувствуя собственной спины, часто, после заката
солнца, дожинали отмеренные ей десятины, и их же потом бранили, что они
высоко жнут, - или как наконец эти же самые добрые мужички, при первой же
Никольщине, напивались, как звери дикие, и в этом виде ругались такими
словами, что слушать было невозможно.
Самым живым развлечением для Надины было ходить, в сопровождении
горничных, за грибами и ягодами; но сестра и в этом ей всегда
препятствовала, говоря, что неприлично девкам бегать по лесам: мало ли на
что они там могут наскочить? Из прежних ее элегантных занятий у нее только и
осталось, что вышивание бесконечного ковра, который Биби заранее назначила
для приношения в церковь.
Так прошли год, два, три, наконец десять. Скука и бездействие (из
хозяйства Надине только и предоставлено было разливать чай), беспрестанное
созерцание какого-то бессердечного богомольства сестры и наконец совершенно
бессмысленная любовь отца, делали свое: Надина худела, дурнела; но в то же
время умнела!.. Трудно передать ту степень неуважения, которое она
чувствовала к своему ничего не могшему для нее сделать родителю, того
ожесточения, которое питала против занятой какими-то неземными целями
сестры.
В доме шла постоянная, хоть и сдерживаемая и скрываемая под наружным