"Степан Писахов. Я весь отдался северу" - читать интересную книгу автора

сговорились.
Несколько дней штормовой ветер не выпускал из дому. Ветер
порывами наваливался на дом, пытался сбросить с места. Дом
вздрагивал, отвечал не то вздохами, не то стонами. Наконец
ветер успокоился. Я пошел делать зарисовки.
Большие пятна сгустками крови краснели на камнях. Подошел
ближе. Это камнеломка в осеннем расцвете - увяданий. Листья
желтеют и проходят всю гамму красных тонов. Яркое увядание
камнеломки, похожее на цветение, разгоняло безнадежность,
громко говорило о радости жизни, о силе жизни. В темном пейзаже
увядающая камнеломка радовала больше весеннего цветения на юге.
Ненцы ждали с Большой Земли продуктов на зиму. Кто-либо из
ненцев дежурил на высоком месте, всматривался в море.
Пароход! Пароход идет!
Становище ожило. У всех оказалось много дела, хлопот
Сколько я ни всматривался в море - ничего не видел. - Да ты
носом нюхай. Дымом пахнет Глазом-то и мы не видим.
В том же 1905 году познакомился с Тыко Вилкой. Картины
Вылки меня поразили глубоким пониманием полярного пейзажа.
Картины были исполнены карандашом и акварелью. Исполнение было
неровное. Рядом с утонченнейшими акварелями, напоминающими
лучших мастеров, были резко набросанные черные горы, скалы. В
них надо было вглядеться, смотреть надо было иначе, чем
обычные, привычные глазу пейзажи. Особенно радовали и
запомнились "Жонка ловит рыбу" и "Ночь летом". "Жонка ловит
рыбу" - непосредственная передача виденного,
прочувствованного. Мягкие линии невысоких гор обступили залив.
Лодка. Ряд поплавков. Рыбачка наклонилась над сетью.
"Ночь летом" - маленький островок, тихая вода, над
островком два легких розовых облачка.
Вилка стремился на Большую Землю, в Москву. Хотелось
отговорить, посоветовать окрепнуть в своих работах, окрепнуть в
своих достижениях и тогда ехать.
В те недавние и, кажется, такие далекие от нашего времени
годы не было бережного и заботливого отношения к самобытным
художникам, выходящим из малых народов, как сейчас. К
сожалению, в Москве Илья Константинович пережил много горьких
минут.
В одну из поездок на Новую Землю пришлось ехать с
губернатором Сосновским.
Преисполненный довольством, высокий чин заговорил о целях
своей поездки. Его не смущало, что его слова будут слушать и
пассажиры второго класса, и даже пассажиры трюма, палубы,
пассажиры третьего класса. Под мерный шум машины, под журчание
воды, рассекаемой пароходом, губернатор говорил:
- Я еду - я получаю прогонные с каждой версты за
двенадцать лошадей! За двенадцать лошадей е каждой версты! -
Хмельной властелин Севера просто думал вслух: - Еду по морю, а
версты считаются, прогонные сосчитываются. И море милое, тихое.
Мне это нравится. Я доволен!..