"Роберт М.Пирсиг. Лайла. Исследование морали " - читать интересную книгу автора

Ничего, пожалуй, особенного. Еще до того, как он умер, были признаки, что он
катится под гору, что он был в расцвете сил примерно в то время, как Федр
знал его в Бозмене, штат Монтана, когда они оба работали на факультете
английского языка.
Дусенберри родился в Бозмене и там же закончил университет, но после
двадцати трех лет работы преподавателем он преподавал лишь три раздела
композиции у первокурсников, никаких курсов по литературе, никаких сложных
курсов по композиции. Академически его уже давно поместили в категорию
ТРУДНЫЕ тех преподавателей, от которых факультет с удовольствием избавился
бы. От категории МУСОР его спасал лишь постоянный контракт. Он очень мало
общался с остальными преподавателями. Все в какой-то мере сторонились его.
И это казалось Федру странным, ибо в разговорах с ним он был довольно
общительным. Иногда он казался отчужденным с высоко поднятыми бровями и
опущенным ртом, но когда Федр узнал его поближе, то Дусенберри оказался
довольно разговорчивым, похожим на взволнованную, радостную тетушку, старую
деву. В нем было нечто "женственное", женоподобное и несколько сварливое, и
поэтому Федр подумал, что поэтому остальные относятся к нему так
пренебрежительно. В те времена считалось, что монтанцы должны выглядеть, как
ковбои с рекламы Мальборо, но со временем Федр понял, что не это было
причиной отчуждения. Дело было в общей эксцентричности Дусенберри. С годами
мелкие черты эксцентричности на таком небольшом факультете могут перерасти в
большие разногласия, а у Дусенберри эти отличия были вовсе не мелкими. Самая
крупная из них, о которой Федр слыхал не раз, произносилась так: "А, да,
Дусенберри... Дусенберри со своими индейцами".
Когда Дусенберри упоминал о сотрудниках факультета английского языка,
то говорил с таким же сарказмом: "Ну да, английский факультет". Но он вообще
редко говорил о них. С неподдельным энтузиазмом он говорил только на одну
тему об индейцах, в частности об индейцах роки-бой, из Чиппева-кри на
канадской границе, о которых он писал докторскую диссертацию по
антропологии. Он давал понять, что кроме двадцати одного года, когда он
подружился с индейцами, из своих двадцати трех работы преподавателям, все
остальное было лишь пустой тратой времени.
Он был консультантом для всех студентов-индейцев в университете, и
занимал этот пост с незапамятных времен. Студенты были связующим звеном. Он
специально знакомился с их семьями, навещал их и пользовался этим, чтобы
проникнуть в их жизнь.
Все выходные и отпуска он проводил в резервациях, принимал участие в их
церемониях, выполнял для них различные поручения, возил их детей в больницу,
когда те болели, заступался за них перед властями, когда те попадали в беду,
больше того, он совсем затерялся в обычаях и личностях, тайнах и секретах
этого народа, который он любил в сто раз больше, чем свой собственный.
Через несколько лет, когда он закончит диссертацию, он совсем бросит
факультет английского языка и будет преподавать антропологию. Можно было
полагать, что это будет для него удачным выходом, но из того, что Федр
слышал, уже было очевидно, что этого не будет. Он был эксцентриком не только
в области английского, но и в области антропологии.
Главное в его эксцентричности кажется состояло в том, что он
отказывался признавать "объективность" в качестве антропологического
критерия.
Это было похоже на то, как бы сказать, что папе нет места в