"Луиджи Пиранделло. Черная шаль" - читать интересную книгу автора

разбирается. Вот разве жена малость для него старовата. А может, оно и
лучше. Наследник уже в пути... да и по непреложным законам естества Элеонора
должна умереть раньше, и тогда Джерландо останется свободным и при деньгах.
Примерно подобным же размышлениям предавались свидетели со стороны
жениха в третьей карете - старые крестьяне, друзья его отца, и две старухи,
сестры матери. Остальные родственники и многочисленные приятели Джерландо
ждали в усадьбе. Сегодня они нарядились; мужчины щеголяли в синих суконных
куртках, женщины - в новых накидках и ослепительно ярких платках. Ведь отец
жениха, человек передовых взглядов, все устроил на славу.
Когда приехали в мэрию, Элеонора разрыдалась. Родственники подтолкнули
к ней жениха. Но старый доктор сказал, что лучше ему постоять в стороне.
Еще не совсем успокоившись, Элеонора вошла в зал, где должно было
совершиться гражданское бракосочетание. Она увидела рядом с собой этого
мальчика - от стыда и неловкости он казался еще более неуклюжим и угловатым.
Все возмутилось в ней; она чуть не крикнула: "Нет!" - и взглянула на него,
словно желая, чтобы он отказался. Но оба сказали: "Да", - как будто бы
подтвердили неумолимый приговор. Наспех совершили церковный обряд, и
печальный свадебный кортеж двинулся в усадьбу. Элеонора не хотела
расставаться со старыми друзьями. Но ей все же пришлось сесть в другую
карету, к мужу, свекрови и свекру.
Всю дорогу они молчали.
Старик и старуха были растерянны; время от времени они украдкой,
исподлобья, косились на невестку, обменивались быстрыми взглядами и опускали
глаза. Джерландо смотрел в окно, хмурился и думал о своем.
В усадьбе их встретили очень шумно - стреляли, кричали и хлопали в
ладоши. Но, взглянув на новобрачную, все притихли, хоть она и пыталась
улыбаться этим добрым людям, которые поздравляли ее по-своему, как принято у
них.
Вскоре она попросила разрешения уйти - ей хотелось побыть одной. Но,
войдя в свою прежнюю комнату, где было постлано брачное ложе, Элеонора
замерла на пороге. С ним? Нет! Нет! Нет! Дрожа от отвращения, кинулась она в
другую комнату и заперлась на ключ. Потом упала в кресло и закрыла лицо
руками.
Через дверь доносились крики и хохот. Гости подзадоривали Джерландо,
восхваляя не столько невесту, сколько ее приданое и семью.
Джерландо не отвечал, стоял, повернувшись к окну, - ему было очень
стыдно - и только время от времени пожимал могучими плечами.
Стыдно, да. Ему стыдно, что он женился вот так, на этой синьоре. А все
отец виноват, приставал к нему с проклятым ученьем, иг она на него смотрела,
как на дурака, шутила над ним, обижала. Вот и доигрались. Отцу хорошо, он
землю получил. А ему-то каково? Как ему жить с этой важной синьорой, он ее
боится, она за него пошла только от стыда и позора. Как он посмотрит ей в
лицо? И еще отец требует, чтоб он не бросал эту дурацкую школу! Да его там
засмеют! Она ведь на двадцать лет его старше, жена, и к тому же толстущая,
прямо гора. Прямо глыба какая-то.
Пока Джерландо предавался подобным размышлениям, его родители
нетерпеливо ждали ужина. Наконец они торжественно вошли в залу, где был
накрыт стол. Угощенье готовили не они - из города выписали трактирщика, а
тот еще привез с собой повара и двух лакеев.
Отед вышел на балкон и приказал сыну: