"Аркадий Федорович Пинчук. К своей звезде " - читать интересную книгу автора

Книга первая
Хождение за облака


[Image002]


1

Телеграмма была смешная и без подписи, но Нина сразу все поняла. Она
почувствовала, как занемела и тут же стала горячей щека. Ехать! Отпроситься
у Маргоши на один день и ехать. Ленку из садика Олег заберет. Только не
выдать своего состояния до отъезда: она никогда не умела скрывать эмоций.
Заняться хозяйством, постирать белье, окна перемыть, ни минуты без дела!
Сколько же дел надо переделать, чтобы дожить до завтрашнего дня?
- Нинка, не сходи с ума, - только и скажет Марго.
- Отпускаешь или нет?
- Попробуй тебя, дуру, удержать.
Телеграмма жгла руки. Порвать бы скорее, только еще раз перечитать,
представить, как, свесив белую гриву свою над бланком, он торопливо писал
этот глупый взволнованный текст: "Пятница переносится на четверг крылья
дрожат нетерпения". Только рвать телеграммы - пошло, лучше сжечь над
Маргошиной пепельницей. Она будет сочно ругаться и необъяснимо мило обзывать
Нину разными словами.
Да, Нина не отрицает - свихнулась, стала психопаткой, квадратной дурой,
бестолочью зеленой и еще чем-то ужасным в международном масштабе. Стала! Ну
и что? Да хоть в масштабе галактики!
Она жила теперь только им... И благодарила бога за это великое счастье.
Хотя благодарить его было не за что. Зачем он так нелепо, несправедливо все
решил? Раскидал, растащил два сердца, остудил разлукой, закабалил навечно
любовью к маленькому существу, а потом, нате вам, через десять лет свел под
крышей одного вагона на одну короткую, как выдох, ночь.
Нина даже не поняла сначала, что произошло. Вошел в купе высоченный
летчик, швырнул на верхнюю полку портфель, фуражку и сел, уставившись
неподвижным взглядом в пол. Сквозь длинные пальцы рук упруго выползла белая
грива не по-военному длинных волос. Локти прочно упирались в расставленные
колени.
И эта поза, и эти пальцы напомнили ей что-то неясно-тревожное, отчего
стала медленно каменеть щека. Почувствовав ее взгляд, он вздрогнул и поднял
голову. И, не поверив, отшатнулся. Суеверно и сердито сказал:
- Мистика... Я же думал о тебе, когда шел к поезду. Ты совсем не
изменилась...
- Господи, Федя...
Вот теперь ее щеки зарделись не на шутку. А сердце забилось торопливо и
сбивчиво, будто спотыкалось о что-то рвано-острое, что мешало не только
шевельнуться, но и дышать.
Федя Ефимов, тот самый Ефимов, от резаных ударов которого многие
покидали волейбольную площадку с разбитыми носами. Которого любила вся
школа.
- Ты летчик? А как же...