"Валентин Саввич Пикуль. Конная артиллерияа- марш-марш! (Военный рассказ) " - читать интересную книгу автора

уездные барышни называли яйца "куриными фруктами", а язык мелкопоместных
Иван Иванычей и Иван Никифоровичей напоминал язык гоголевских героев; так,
запуская пальцы в табакерку соседа, старосветский помещик выспренне
произносил:
- Дозвольте оконечностями моих перстов вкрасться в вашу табачную
западню, дабы подчерпнуть этого благовонного зелья ради возбуждения моего
природного юмора...
Выросший в патриархальной простоте, Костенецкий перенял от родителей
бесхитростную прямоту характера и отвращение к порокам настолько прочное,
что до смерти не соблазнился курением и не осквернил себя ни единой рюмкой
вина. Еще мальчиком он уже задевал макушкою потолки в родном доме. Любил
Васенька взять быка за рога и валить его наземь, играючись.
- Оставь скотину в покое! - кричала из окошка маменька. - Эвон, ступай
лучше ка мельницу: поиграй с жерновами...
Отец велел мальчику собираться в Петербург:
- Ну, сынок, скажи нам спасибо, что меду и сала мы на тебя, кровинушку
нашу, никогда не жалели, а теперь езжай да покажи свою силушку врагам
Отечества нашего...
Костенецкий попал на выучку в Инженерный корпус, где сразу выдвинулся в
капралы; на правах капрала он волтузил, когда хотел, кадета Лешку Аракчеева
("который уже в детстве надоедал всем и каждому") - он бил его, еще не
ведая, как высоко вознесет Аракчеева судьба! В восемнадцать лет Костенецкий
стал штык-юнкером. Математика и геометрия были его любимыми предметами, а
приступ Очакова был первым опытом его славы. Сиятельный князь Потемкин
Таврический единым оком высмотрел в гуще битвы юного героя.
- Сего верзилу, который янычар, будто снопы худые, через плечо швыряет,
жалую в подпоручики, - сказал светлейший, зевнув в ладошку, отчего запотели
бриллианты в его тяжелых перстнях...
Посадив в лодки казаков, Костенецкий ночью подкрался к турецким
кораблям и взял их на абордаж простейшим способом: треснет двух турок лбами
и выбросит бездыханных за борт, потом берет за шеи еще двух - треск,
всплеск! Так воевать можно без конца - лишь бы врагов хватило... В 1795 году
(уже в чине поручика) Василий Григорьевич образовал в Черноморском
казачестве пушечную роту, и палила она столь исправно, что слухи о бравом
поручике дошли до столицы. Как раз в это время зарождалась конная
артиллерия, в которую брали с очень строгим отбором. Костенецкого вызвали в
Петербург к фавориту царицы графу Платону Зубову, ведавшему формированием
новых войск.
- Ну и вымахал же ты! - сказал Зубов, дивясь его стати. - Таких-то и
надобно, чтобы все трепетали...
Костенецкого приодели на гвардейский лад. Красная куртка с бархатным
погоном на левом плече, аксельбант в золоте, сапоги гусара - с укороченными
голенищами, штаны лосиные, шпоры медные, перчатки с крагами, шарф из черного
шелка. Подвели ему коня под малиновым вальтрапом в золотой бахроме, сунул он
в кобуры два пистолета. Вот и готов!
Костенецкого прозвали "Василий Великий", а образ жизни его вызывал уже
тогда всеобщее удивление. В самые лютейшие морозы комнат он не отапливал,
держа окна отворенными настежь, а гостям своим, кои мерзли, говорил:
- Не спорю, что на улице малость прохладненько, но в комнатах у меня
тепленько. Я и сам-то, признаться, холода не люблю...