"Андре Пико, Морис Ролан. Кто убил прекрасную Урсулу " - читать интересную книгу автора

цели. Урсула сочиняла фразы, которые он произнесет и которые она молча
выслушает, чтобы не разуверить его в триумфе.
"Ты решила устроить эту встречу, чтобы снова умолять меня?! Но между нами
все кончено, я никогда не пересматриваю свои решения! Ты считаешь, что все еще
вызываешь во мне желание и можешь заставить меня отказаться от мести. Но я
отказываюсь от твоего тела, и даже если ты начнешь умолять, рыдать..."
И тут внезапно Шульц появляется в дверях. Одна вспышка... Другая... Курт
бледнеет, кричит, наконец, до него доходит...
В дверь постучали. Маленький будильник на ночном столике показывал десять
минут десятого. Урсула, улыбаясь, открыла дверь. Но тотчас же улыбка застыла у
нее на лице. Она еще успела бы закричать, позвать на помощь, но ужас
парализовал ее. Она издала только еле слышный хрип. С трудом попыталась
отвести сильные руки в светлых перчатках, обхватившие ее шею. Последней мыслью
Урсулы было то, что она умирает глупо, но что ее смерть представляет собой
логический конец неудавшейся во всех отношениях жизни.

Глава 3

Фишер выключил диктофон, потушил сигарету и встал навстречу своему гостю.
Инспектор Штраус... Да, полиция не присылает к нему лишь бы кого. Это хороший
знак. С ним соблюдают приличия.
- Входите, инспектор. Прошу прощения, что заставил вас ждать.
Штраус, немного смущенный, пожал протянутую руку Фишера.
- Я также прошу прощения, месье Фишер, что побеспокоил вас, но меня
вынуждают обстоятельства. Мы расследуем чрезвычайно серьезное дело.
- Ни одно из дел не бывает серьезным, как это обычно утверждают. Садитесь
и расскажите, о чем идет речь.
Фишер сел за письменный стол, а Штраус опустился в очень низкое кресло.
Это была психологическая хитрость Фишера по отношению к своим посетителям.
Находясь в таком неудобном положении, они сразу начинали чувствовать его
превосходство.
- Расскажите мне о своих отношениях с мадам Моос.
Тон был нейтральный, но Фишер не ошибся. Это была прямая атака в стиле
Штрауса, маленького человечка с многочисленными дипломами, выходца из народа,
гордящегося своим положением главного инспектора полиции, которого он добился
благодаря личным качествам, и теперь воображал, что абсолютно не зависит от
цюрихского общества.
Чтобы поставить этого функционеришку на место, Фишер произнес учтивым
тоном:
- Я и не знал, что закон позволяет вам вмешиваться в мою личную жизнь.
Штраус сделал вид, что не заметил сарказма. - В некоторых случаях
позволяет.
- Каких?
- Разрешенных законом.
Фишер снисходительно улыбнулся. Такая борьба на равных не была ему
неприятна. Его голос прозвучал иронически, словно у отца, которого позабавило
глупое замечание сына.
- Между нами, инспектор, неужели вы настолько педантичны? Раз на меня
подана жалоба, раз формальности все законны, то неужели вам нужно вести себя
как роботу? Если это необходимо, я подчинюсь форменному допросу, но зачем нам