"Андре Пико, Морис Ролан. Кто убил прекрасную Урсулу " - читать интересную книгу автора

Урсула не осмелилась зайти в бар. Это означало бы, пусть символически, что
она примирилась с поражением, пополнила ряды тех, чья жизнь была слишком
похожа на ту, которой она стремилась избежать. Она напилась одна в своей
комнате.
Никто не узнал об этом. Никто не увидел, как она рыдала от ярости, пока
около полуночи сон не свалил ее.

***

С момента своего приезда в Цюрих Марсель Гарнье не переставала
разочаровываться, и ее жалобы становились все более горькими по мере того, как
она начинала осознавать, что причина ее неудовлетворенности в ней самой, в ее
слишком больших надеждах, слишком радужных, которые жестоко разбивались при
соприкосновении с чуждой действительностью.
Однако Винсент, который знал город, язык, нравы и обманчивую роскошь
Цюриха, предупреждал ее об этом.
- Цюрих не Париж. Ты будешь разочарована. Мы, французы, провинциалы в
Европе, совершенно не способные приспосабливаться к другой стране. И это было
во всех отношениях правдой. Она хотела провести вечер в театре. Пьесу играли
на немецком, и смысл многих фраз ускользал от нее. Ее вечернее платье, сшитое
по последнему крику моды, осталось незамеченным. Чтобы сделать ей приятное,
Винсент организовал светский коктейль, на который явились чопорные пары,
находящие удовольствие в неукоснительном соблюдении всех приличий и не
подозревающие о том, как это скучно. А стоило ли говорить о помещениях
"Досье", о слишком светлых и чистых кабинетах, об атмосфере административных
служб, где никто не слонялся, и все казалось безжизненным?! И уж совсем
невыносимо было думать об их холодной и безликой комнате в отеле.
Винсент разделял ее разочарование и страдал из-за нее. Но он не мог ничего
поделать, и это было самое ужасное. Нужно было смириться с действительностью и
думать о будущем.
- Почему ты отказался от разоблачающих сведений о Фишере? - спросила она
мужа. Винсент нахмурил брови.
- Это слишком большой кусок. Может, позднее, в случае необходимости он нам
и понадобится, но сейчас мы не сможем выдержать сразу два процесса.
- Если речь идет о деньгах, то я выкручусь. Он сделал раздраженный жест,
сжал кулак. Каждый раз, когда она произносила слово "деньги", он не мог
сдержаться. Марсель тоже почувствовала, что проявила бестактность. Она подошла
к нему, обняла, поцеловала в губы и не отпускала до тех пор, пока не спало
напряжение.
- Но даже если нам и придется столкнуться с некоторыми трудностями... -
прошептала она. И тогда он вспылил. От него повеяло такой холодной злобой, что
она удивилась.
- Неужели ты не понимаешь, - закричал он, - что Фишер нас разорит, как
разорил уже других?! Ты судишь как женщина и рассуждаешь так, словно мы в
Париже! Здесь двери закрываются, языки умолкают, а практический смысл берет
верх над чувствами. Если на нас подадут в суд, никто не встанет на нашу
защиту. Процесс, проигранный в Париже, - это реклама. В Цюрихе - это конец.
И она уступила. Он был прав, что проявил малодушие и передал свое
малодушие ей. Против города, который не желает выставлять свою жизнь напоказ,
не сражаются.