"Таисия Пьянкова. Онегина звезда (Сборник "Помочь можно живым")" - читать интересную книгу автора

Он машинально сотворил необходимое, чуя в душе досаду, что никуда ему
пронырнуть не удалось - Живое бучало выталкивало его обратно к
непоправимому горю.
Вот и вынырнул Илья. Вынырнул, да только не увидел над собой ни огней
небесных, ни каменных стен Колотого утеса. Не почуял он и земной
полуночной прохлады. Да и слух его настороженный не уловил ни шуршания
речной воды, ни дальнего бреха деревенских собак, ни близкого стрекота
луговой кобылки... [кузнечика]
По духоте, по тишине, его обступившей, Ильке показалось, что он вовсе и
не выныривал из воды!
"Должно быть, туча успела когда-то заполонить небо; земля от страха
перед ней задохнулась", - подумал Илька и пустился размашкою до невидимого
в темноте предела, чтобы потом ощупью отыскать выход на реку. Только
никакого предела он перед собой не обнаружил; его вынесло потоком в
какой-то простор, и оставалось теперь парнишке надеяться на везение.
Илька уж было забеспокоился всерьез, когда ущупал рукою плоский впереди
камень. На том камне посидел он, погадал, в какой такой глуши мог он
оказаться за столь недолгое время, и решился подать голос: не вскинется ли
на его крик чуткая собачонка; а повезет, так может откликнуться и
запоздалый рыбак...
Никакая собачонка, никакой рыбак на зов его не отозвались. Да и сам-то
Илька путем не расслышал своего крика - так глухо прозвучал он в немоте.
Зато немного спустя на парнишку обрушилась такая лавина отголосья, будто
дразнить его из темноты надумала ярая ватага злых озорников.
Но темнота не обманула малого. Илька сообразил, что раскололо и усилило
его тревогу подземное эхо. Стало понятным, что затянуло-таки его потоком в
какую-то пустоту, наполовину залитую водой.
Илька прислушался, не последует ли за гаснущим многоголосьем призывный
голос отца. Но ожидание никакой пользы не принесло. Выходило, один Илька в
подземелье! И тогда парнишка представил бедующую наверху мать. Представил
и сам забедовал окончательно.
Такая ли безысходность навалилась на него, такая ли память разыгралась,
что и получасу не минуло, а уж ему стало казаться, что он тут больше году
сидит. И еще стало казаться ему, будто кличет-зовет сына голос матери. Да
и не голос вовсе, а отчаянье! Как будто душа ее тело оставила и спустилась
до Ильки, и заполнила собой все подземелье, и теперь заодно с сыном
тоскует и жалуется в страхе перед бесконечной разлукою.
Скоро материнская боль стала Ильке понятной настолько, что мог бы он
словами пересказать ее. Только из того рассказа выходило что-то не совсем
понятное. Получалось так, будто причастен Илька не только к страданиям
родной матери, а изнывает в нем еще и неведомая душа, неземная? Вроде
сочится она в подземелье из межзвездной бездны, теснится в парнишке его же
отчаяньем, и его же болью поясняет ему. И слышит он в себе жалобу на то,

до чего же страшна доля матери,
у которой сын, точно как Илья,
в западню попал по случайности.
Уж не день, не два и не год земной -
третий век пошел ожидания...
И терзаться ей мукой страшною,