"Таисия Пьянкова. Онегина звезда (Сборник "Помочь можно живым")" - читать интересную книгу автора

обратно в небо?! Сколь разов, не упомню, опускался я в омут, только
достичь его предела мне так и не довелось. Не получился, выходит, из меня
тот самый ныряльщик, который способен дать звезде подмогу. На одно теперь
надеюсь - может, из тебя получится...
Высказав надежду, обнял Матвей Резвун своего любимца, и скоро они
засопели в два носа на весь вольготный сеновал.


Утром Илья распахнул глаза оттого, что мать тормошила его да
спрашивала:
- Куда отец подевался?
И лишь заполдень, когда вся деревня занялась тревогою, бабку-Лупашиху
вдруг прояснило.
- Так это ж он нонче перед светом, - догадалась она, - Шурку моего
булыгой угостил!
И закрутилась она среди людей, каждому поднося по худому слову:
- Ночью подхватилась я от визга Шуркова. Не скотинка ли, думаю, какая
шалавая в огород заперлась да кобелька моего рогом поддела? Глянуть
выбегла. Присмотрелась, мужик чей-то берегом Полуденки шагает. Идет и на
звезды широко крестится. Ровно перед смертью. Так напрямки до Живого
бучала и подался. Теперь-ка помню я, что левой рукою он точно так
помахивал, как Матвей. Тогда - ни к чему, а теперь помню...
От ее памяти Резвуниху пришлось водой отливать. Сестры ж Илькины до
того завыли, что парнишка в - конопли бросился, да там и пролежал чуть ли
не до новой ночи.
На закате Илья понял, что не притуши он слезою душевного огня, тогда уж
век ему будет не загасить того пожара.
Только парнишке показалось стыдным ощутить мокрень на своих глазах, он
и припустил к реке, и бросился в ее глубину, где дал волю невидимым в воде
слезам.
Нанырявшись до одури, Илька доверил свою усталость волнам - дозволил
реке нести себя неторопким течением куда той вздумается.
И надо ж было парнишке кинуться от забытья аккурат против Живого
бучала.
С трех сторон охваченный высокой подковою Колотого утеса, омут при
закате отливал кровавым глянцем своего покоя. Окрест было тихо, безлюдно.
Не больно раздумывая. Илька доплыл до пологого за скалой берега, вышел
на песок, глянул на вершину утеса. Не раз, не два поднимался парнишка на
ее высоту, не раз, не два сиживал на обрывистой ее кромке - глядел на
стальной покой омутовой воды. Все прочие разы провел он там в ожидании -
не покажется ль из глубины косматая голова чудища?
Но теперь, со слов отца, Илька понимал, что никакого чудища в провале
нет. А если и имеется что, так только Онегина тайна. И что, познав тайну,
держи ее при себе, иначе помрешь!
Вишь вот, затянуло Живое бучало Илькиного отца, и ни единой морщинкою
скорби не покоробило его тяжелого покоя. Сиди теперь не сиди над омутом -
перемен не дождаться.
Однако Ильку, успевшего за время невеселых дум подняться на утес, как
приморозило до каменного среза. Так и досиделся он над провалом до той
поры, когда отразились в омутовой глубине далекие звезды.