"Эдит Пиаф. Моя Жизнь " - читать интересную книгу автора

умоляющие слова: "Дай мне еще про держаться, Марсель, дай мне еще
продержаться".
Тогда Марсель решил выиграть встречу по очкам и, не моргнув глазом, дал
освистать себя зрителям.
Он рассказал мне: "Ты понимаешь, они свистели, а я так радовался, как
никогда. Ты видишь, Эдит, в жизни всегда надо быть добрым!"
Иногда я фыркала и упрямилась. Но он был всегда терпелив и мог делать
со мной все, что хотел.
Как-то вечером, когда я выходила из мюзик-холла "ABC", меня обступила
толпа поклонников, с поцелуями, объятиями и просьбами дать автограф.
Раздраженная, тщеславная, воспринимающая восхищение как должное, я
растолкала людей, огрызаясь: "Оставьте меня в покое!" - и села в машину
вместе с Марселем.
Мы проехали несколько минут, как вдруг я почувствовала что-то неладное.
Сердан сказал мне: "Сегодня, Эдит, ты впервые меня огорчила". - "Я устала,
Марсель. Разболтались нервы". Марсель молча посмотрел на меня и сказал:
"Ведь эти люди ждали тебя, чтобы получить твой автограф, они принесли тебе
свою любовь. Разве ты забыла, как в те годы, когда ты не была знаменитой, ты
их ждала? Представь себе на минуту тот день, когда ты будешь их ждать, а они
не придут".
После этого случая я никогда никому не отказывала в автографах, какой
бы усталой ни была.
Однажды в Нью-Йорке Сердан доставил мне очень большую радость.
Я пела, и где-то к полуночи мне сообщили, что в Кони-Айлэнд ярмарочный
праздник.
Марсель был со мной, он взял меня за руку и весело сказал: "Поедем, я
покатаю тебя на деревянных лошадях".
Мы отправились, радуясь как дети. После манежа он повел меня кататься
на американских горках. Он вопил от восторга, а я визжала от страха. Сотни
людей стояли вокруг. Они кричали: "Это Сердан! Гип! Гип! Гип! Ура!"
Марсель шепнул мне на ухо: "Они узнали меня, а не тебя".
Я почувствовала себя задетой, как вдруг раздался голос: "Эдит! Спойте
нам "Жизнь в розовом свете"!"
Все аттракционы были остановлены, наступила полная тишина, и я запела.
Окончив песню, я повернулась к Марселю. Очень взволнованный, он сказал: "То,
что ты делаешь, Эдит, много лучше того, что делаю я. Ты несешь им любовь и
счастье".
При этих словах у меня потекли слезы. Я лучше Сердана! Это был самый
прекрасный комплимент, который, однако, я не заслужила.
Стоит мне заговорить о Сердане, хотя бы только заговорить, как я
становлюсь лучше. Он был лучше всех. Рядом с ним становилось возможным самое
невероятное.
Вот что я до сих пор не рассказывала никому: я не хотела, чтобы
насмешки скептиков омрачили самое необыкновенное, самое счастливое мое
воспоминание.
Однажды я вымаливала чудо для Сердана, и небо вняло моим мольбам!
Это было за несколько недель до международного чемпионата, на котором
Марсель должен был выступить против Тони Зэль. Я попросила его: "Послушай,
поедем завтра в Лизье и помолимся за твою победу".
В соборе я с молитвой обратилась к святой Терезе. Я умоляла ее: "Для