"Сьюзен Элизабет Филлипс. Блестящая девочка (Том 1) " - читать интересную книгу автора

что, казалось, могла вот-вот рассыпаться на куски, разлететься в клочья.
После того как все кончилось, он лег рядом с Белиндой, но она не
осмеливалась посмотреть на него. То, что он сделал, было грязно, такое не
должен позволять себе уважаемый человек, и, уж конечно, на такое никогда
бы не пошла кинозвезда...
- С тобой никогда раньше так не было, правда?
Она услышала удовлетворение в голосе Алексея и отвернулась.
- Какая маленькая сладкая скромница. Стыдишься того, чем так
откровенно наслаждалась. - Он наклонился, чтобы ее поцеловать, но Белинда
отвернулась. Ничто в мире не могло бы заставить ее поцеловать рот, который
только что был там, где...
Он рассмеялся, сжав в ладонях ее голову. Потом поцелуем заставил
раскрыть губы и коснулся ее языка.
- Смотри, смотри, какая ты сладкая, - и, целуя, стал глубоко
засасывать ее язык. Наконец он, удовлетворенный, отпустил ее, но только
для того, чтобы снять халат и сбросить его на пол.
Его тело было гибким, загорелым, покрытым темными волосками.
Алексей был возбужден. - Ну а теперь я доставлю себе удовольствие, -
заявил он.
Он касался каждой частицы ее тела, не оставив нетронутой ни одной
клеточки, как бы везде ставя метку Алексея Савагара. Он снова распалил ее
до страстного желания. И когда вошел в нее, она обхватила его ногами и
впилась пальцами ему в ягодицы, прося, умоляя двигаться быстрее. Перед тем
как кончить, он прошептал ей в ухо:
- Ты моя, Белинда. Я собираюсь отдать тебе целый мир.
Утром на простыне было пятнышко крови. От царапины на ее бедре.

***

Париж оказался именно таким, каким представляла его себе Белинда, а
Алексей - любящим, внимательным мужем. Он умудрялся сбегать из офиса,
чтобы водить ее туда, куда водят всех туристов. На самом верху Эйфелевой
башни, за час до заката солнца, он целовал ее так долго, что она думала,
ее тело вот-вот воспарит над кружевными стальными опорами башни и
потеряется в небесах. Они плавали на лодке в Люксембургском саду, бродили
по Версалю в грозу. Он вовремя нашел там безлюдный уголок, где захотел
сравнить ее грудь с грудью мадонн на полотне эпохи Ренессанса. Потом
Алексей показывал ей Париж.
Париж, который знал сам: извилистые аллеи с названиями вроде "улица
Кота-рыболова", Сену на заре у моста Сен-Мишель - если смотреть с этого
места, казалось, что, когда встает солнце и его лучи ударяют в окна
старинных зданий, город охватывает пламя пожара. Он показывал ей Монмартр
ночью и все эти полные порока, утонувшие в сигаретном дыму кафе Пигаль,
где он ей возбуждающе нашептывал всякие слова, от которых ее бросало в
жар, а грудь замирала. Они ели форель и трюфели в "Буа де Болонь", где
стеклянные люстры свисали прямо с каштанов, и пили "Шато Лафит 29" в
уединенных кафе с подсолнухами на окнах. С каждым днем Алексей становился
все веселее, охотно смеялся и, казалось, снова стал мальчишкой.
По ночам он увлекал ее в большую спальню своего серого каменного дома
на рю де ля Бьенфезанс и овладевал ею снова и снова; Белинде казалось, что