"Керен Певзнер. Смерть саксофониста (детективная повесть)" - читать интересную книгу автора

фалафель - шарики, слепленные из толченого гороха. У низеньких ворот
одноэтажных домов сидели бородатые старики и курили наргиле, изредка
обмениваясь приветствиями. Матери кричали на детей хриплыми гортанными
голосами, и вся атмосфера этого места давала понять, что вы находитесь на
востоке. Неторопливом, вальяжном востоке.
Все резко изменилось, когда в страну хлынули сотни тысяч репатриантов.
Строительство переживало невиданный бум. Местные власти надеялись, что если
предложить новеньким хорошие и недорогие квартиры, то население возрастет,
налоги в городскую казну увеличатся, а город расцветет. Поэтому все
русскоязычные газеты пестрели рекламами: "Приезжайте и живите у нас в
Кирьят-Шенкине! Сюда будет проложена железнодорожная ветка. Полчаса - и вы в
Тель-Авиве"...
Народ ехать в город развития не спешил. Квартиры, действительно, были
дешевле, чем в Тель-Авиве или в Иерусалиме, но там, где есть жилье, нет
работы. А один небольшой вязальный цех и несколько автомастерских не могли
вместить всех желающих.
Город оказался в неприятном положении. Новые дома пустовали, их не
покупали, подрядчики начали роптать. И тут правительство приняло решение
скупить эти квартиры для малоимущих и социальных случаев.
Тогдашний мэр схватился за голову. Он рассказывал, что, когда ночью
слышал, что приезжает очередное грузовое такси с репатриантами, не мог
заснуть до утра. Пенсионеры, матери-одиночки и инвалиды не платили налогов,
им требовалась социальная служба, а кто нес расходы? Конечно, мэрия.
Семьи прибывших в Израиль разваливались с ужасающей быстротой. В
результате трудностей эмиграции любая трещина в отношениях приводила к
ссорам, скандалам и разделу скромного имущества: мне - машину, тебе - детей
и адью... Мужчины впадали в депрессию, в запой, потом находили себе новых
подружек, а женщины с детьми обивали пороги социальных служб, требуя для
своей неполной семьи крыши над головой. После долгих мытарств счастливицы
получали довольно приличные квартиры и начинали искать работу. Но, как уже
было сказано, в Кирьят-Шенкине работы не было...
По улицам стали ходить высокие белокожие женщины со светлыми волосами.
И неважно, что многие были не натуральными блондинками и выглядели, как
тысячи их соплеменниц из Рязани и Великого Устюга. Здесь они все были
красавицами. Неважно, что они не знали иврит и ели некошерную еду, - они
вскружили головы местным смуглым мачо... Те пробовали было купить их любовь,
но дамы, обжегшиеся первый раз, были осторожны. Они хотели семью,
устойчивого положения, отца детям. Сары, Ривки и Ханы оставались одни, а
изменники-мужья не могли отвести глаз от Наташ и Марин. Пошел второй вал
разбитых сердец. Мужчины, которые устояли перед чарами северных красавиц,
твердили своим женам: "Смотри, Мазаль, вон соседка Сонечка. Одна живет с
детьми. Работает на уборке, а по вечерам учит иврит и компьютеры. А ты,
распустеха... Только я один в доме зарабатываю!"
Надо было что-то срочно предпринимать. Городу грозила катастрофа. А тут
приближались муниципальные выборы. Всем было ясно, что победит тот кандидат,
который разрубит этот гордиев узел и найдет работу для горожан.
И тут на арене появился Руби Вольф. Переехав в Кирьят-Шенкин и
зарегистрировавшись в МВД как житель этого города, он выдвинул свою
кандидатуру на пост мэра. В качестве программы он предложил построить на
берегу моря огромный гостинично-туристический комплекс с причалом для яхт.