"Юрий Петухов. Воскресший, или Полтора года в аду" - читать интересную книгу автора

боли. Все остальное было! На глубине пошли какие-то каменные плиты,
полуистлевшие бревна, черепов и костей становилось все меньше. Правда, я
видел трех, а то и четырех огромных червей, вроде того, что грыз там,
повыше, свежего покойничка. Но они не обращали на меня внимания. Они
свивались в кольца, потом распрямлялись. И как-то надсадно ухали. Их длинные
тонкие лапки все время дрожали.
И тут впервые меня пронзило болью, словно в один висок впилась острая
металлическая игла и выскочила из другого. От неожиданности я такое выдал
матом, что самому стыдно стало - еще услышит кто из усопших, таких как я. Но
это была минутная слабость. Следом пришло другое: я вдруг понял, что обрел
самое настоящее тело. Теперь я был не каким-то там сгустком света, а
человеком. Я даже вцепился обеими руками в виски, сдавил их, что было силы,
приготовился к чему-то неожиданному... Но ничего не произошло. Я все
опускался. Плита давила. Теперь я видел ее. Это просто мрак, чернота
надвигались сверху и не было в них никакого свинца. Там вообще ни черта
кроме темноты не было! Но давило. А я все ждал, дескать, вот сейчас, вот-вот
откроется туннель, а там души усопших родственничков и корешей будут меня
встречать, под локотки брать, вести в свое царствие небесное... И тут как
громом ударило! Тут дошло наконец-то, что, видать, и туннеля никакого нет, и
ангелов этих самых, потому как мне дороженька иная предстоит! Вот только
тогда, а вовсе не перед смертью, встали эти бабьи рожи перед глазами.
Встали... и заулыбались, захихикали все разом. И не отвернуться, не
спрятаться. А потом все пропало. Разом. И я понял - меня тащат именно туда,
куда и положено тащить таких. В преисподнюю! Но я не испугался. Уже в тот
час меня трудновато было напугать чем-то, для меня это времечко коротенькое,
что в земле бился, долгим веком обернулось, я там тыщу лет прожил... Болью
опять прожгло виски. И снова я вскинул руки. На этот раз нащупал чего-то
тонкое, вихлявое и склизкое, входящее в один висок и выходящее из другого. И
вот тогда вдруг зрение стало проясняться, и увидал я, что черви эти мерзкие
не сами по себе свиваются и дрожат. Нет! Каждый из них дергался около
какого-то кокона, все теребил его своими гадкими лапками, крутил, тряс.
Страшная догадка родилась в голове. И знал ведь, что вижу во все стороны, а
ужасом по сердцу полоснуло. Но обернуться не решился. Пригляделся получше к
коконам - словно приблизился к ним, как в бинокль смотрел, хотя и не так
далеко было. И еще хуже мне стало - ведь не коконы это были, а люди! самые
настоящие человеки, спеленутые чем-то, то ли нитями какими-то, то ли
саванами, не знаю. Проглядывали даже лица, открытые распяленные глазища,
оскаленные рты... Они кричали чего-то там, дергались, головами крутили.
Только не слышал я. Ни черта не слышал! Но еще кое-чего заметил: не стояли
эти черви поганые с коконами-то, нет, они так же равномерно опускались вниз,
потому и казалось, что только дергаются на месте, но не движутся никуда. Вот
тут душно вдруг стало, рукой потянулся к шее... а на ней лапа, длинная и
скользкая. А вокруг лохмотья какие-то, паутина, обрывки... понял я, тот же
кокон! И жуть охватила, а все ж таки обернулся. Лучше бы я этого не делал!
Прямо в глаза мне смотрел своими прожигающими насквозь, огненными и в то же
время какими-то мертвыми глазами червь. Смотрел и пошевеливал своими
длинными острыми клыками-трубочками, водил мягкими белыми жвалами, пускал из
разинутого клюва пузыри. И так на меня этот взгляд подействовал, что будто
новые органы чувств вдруг приобрел: тишины не стало, как не было. И таким
ором, криком, воплями наполнилось все вокруг, что уши заложило. Сообразил не