"Юрий Петухов. Дорогами Богов" - читать интересную книгу автора

признать-таки существование праславян в те времена, на что никак не могут
решиться наши составители учебников. Иными словами, теория германского
культуртрегерства за минувшие десятилетия не оправдала себя.
Да, времена романтизма прошли! Канули в небытие и романтические теории
"арийских завоеваний". Они выглядели слишком уж красиво - армады
завоевателей, вооруженных до зубов и сплоченных не только необычайной
дисциплиной, но и каким-то невероятным для тех времен национальным духом, -
выражаясь языком Л. Н. Гумилева, некие неистовые суперпассионарии - огнем и
мечом покоряли одну неведомую и экзотическую страну за другой, везде
устанавливали свой жесткий, но справедливый порядок, попутно приобщая
аборигенов к культуре. Сплошная романтика подвига и свершений! Все это
лучшим образом подходило для романов и кинофильмов, щекотало нервы
восторженным мечтателям, но не имело к жизни никакого отношения. Жизнь была
значительно проще. Никакой романтики, никаких сантиментов! Лишь
восемнадцатый век и начало девятнадцатого влили в нее струю романтического
жанра, докатившуюся до века двадцатого и отхлынувшую под напором
практицизма.
Не было никаких воинственных бестий. Это установлено достаточно точно.
А были скотоводы-кочевники, переселявшиеся с места на место если и не
черепашьими темпами, то во всяком случае и не со скоростью воинских порядков
или же кочевников-тюрков средневековья с их стремительными набегами. Вот эти
самые скотоводы, разводившие коров, быков, свиней, а также, что крайне
важно, лошадей, переходили с пастбища на пастбище семьями, родами,
племенами, удаляясь от какого-то центра в разные стороны. Безусловно, и у
них были столкновения с местным населением тех краев, что они осваивали. Все
было: и стычки, и сражения, и затяжные усобицы. Но не было одного -
планомерного и целенаправленного завоевания земель с целью подчинения
проживающих на них племен, народов. Потому-то и дошли до нас из древнейшей
праиндоевро-пейской терминологии не названия оружия, а слова, обозначавшие
упряжь, скот, растительность пастбищ и окрестностей, названия рыб,
вылавливаемых в реках, зверей, живущих в лесах. Переселение это занимало
очень длительные отрезки времени, за которые успевали изменяться до
неузнаваемости языки и менялся внешний облик людей - последнее из-за
смешения с аборигенами.
Существует, правда, еще одна теория о распространении индоевропейских
языков не путем расселения самих носителей, а путем передачи языков и
диалектов от соседа к соседу, то есть, в результате мирной конвергенции,
вливания в соседствующие народы отдельных носителей. Безусловно, и такой
способ передачи существовал. И его мы не вправе исключать. Но здесь нам надо
вспомнить о вреде схематизма и о том, что не бывает "или так, или никак!".
Можно с огромной долей уверенности говорить: языки распространялись всеми
существующими способами, а тот, кто вольно или невольно настаивает лишь на
"единственно правильной" своей теории, просто вводит нас в заблуждение. Ведь
довольно-таки трудно предположить, чтобы язык сам по себе, без носителя,
распространился от, скажем, Балкан до Индостанского полуострова -
вероятность подобного "самостоятельного путешествия" ничтожно мала. Конечно,
индоевропейцы передвигались. Здесь нет и предмета для спора. Другое дело -
все ли они двигались, может, кое-кто и остался на месте, по крайней мере, не
слишком удалился от этого места? Запомним сей момент в наших рассуждениях, к
нему еще не раз придется возвращаться. Как, впрочем, и ко многим другим