"Юрий Петухов. Громовержец. Битва титанов" - читать интересную книгу автора

удержаться на кромке сознания и морока стоило больших трудов. Да, русские
жены испокон веков давали жизнь многим: по двенадцать, пятнадцать детей
рожали - здоровых, крепких, выносливых - на том и могучее племя стояло,
потому и расселилось по всем землям ведомым и неведомым, потому и чтило
наравне с Родом-Отцом Великую Богиню-Мать Ладу, чьим отражением в мирах яви
и была Рея-Сущая, многоликая и извечная, на востоке рекомая Кибелой, на юге
Кивой, на западе Диндеменой, а по всему миру Ма-Дивией. И покрыто имя ее
множественное было во всех народах и языках пеленой непроницаемой, тайной
неизреченной. Во всех кроме племени русов - дающих жизнь языкам и народам.
Вот и ей. Рее нынешней, вскоре предстояло дать жизнь... не племени и не
роду, а одному лишь крохотному и беззащитному существу, ради которого уже
погибли десятки лучших воев, ради которого все эти тяготы и беды. А она
слабеет, она не может больше терпеть, и заговоры причитающей Скревы не
помогают. Не вовремя, ой, не вовремя! Да ведь вещунья подлая не напраслину
возвела, коли толком судить, как ни поверни, а вина ее, Реина, перед Кроном
была. Хоть и изверг он ненасытный, буян и сластолюбец, а все ж муж ей по
праву и обычаю, по закону, не могла ему изменять. Но изменила! Родным
языком, без цоканий и придыханий говорил с ней посланец Севера, глядел в очи
ясными глазами, ласкал и нежил. Струились по плечам ее и лицу льняные
длинные пряди, духом своим^) возвращали в дубравы родительские, и еще
дальше, на север, к неведомому и ждущему детей своих Белому Острову. Человек
ли то был? А может, сам Копола, вдохновляющий воинов и сказителей -
неистовый, грозный, беспощадный и вместе с тем прекрасный и нежный? Она
боялась спросить имени. Это было сном, сказочной грезой...
Она и ныне была будто в грезах. Но в сумрачных, тягостных.
И потому, когда Ворон уже над бездной подхватил ее, сорвал с падающего
в пропасть коня, не успела испугаться, глядела отрешенным взглядом в
невидимую иными даль дальнюю.
Все старания шли прахом. И где, на самом подходе к укрытию надежному, у
горы Диктейской. Сколько перевалов пройдено, сколько долин горних, сколько
круч! И теперь пути другого нет, только вверх по тропе, вьющейся змеей,
невесть кем проложенной, узкой, еле приметной. Вверх!
- Тише, браты, тише, - вполголоса молил Ворон дружинников, усталых,
взмокших под бронями, но не ропщущих. - Они сейчас каждый шорох ловят, сами
себя погубим... да за кусты не вылазьте, уйдем, обязательно уйдем!
Опытных воев не надо было учить. Понимали воеводу, не о себе печется,
сам бы давно вспять повернул. И они двадцать с лишним годин не видали дубрав
отчих, изгоями жили среди Кроновых людей, южных русов, не доверяли им в
ответ на их недоверчивость, берегли княгиню, зная, что случись что, порубят
всех до единого - двадцать с лишним лет над пропастью ходили, не привыкать к
опасным тропкам и кручам смертным. А по ночам видели леса и поляны в лунном
свете, и вождей своих в волчьих шкурах с волчьими головами, скрывавшими
лица. Их бог Копола бьи воином-волком, могучим, высоким, сильным витязем, в
дни мира слагающим величальные песни богатырские, но в дни войны
обращающимся в серого яростного зверя. В Горице не было ни лесов настоящих,
ни воинов-оборотней. Зато были они - верные до гроба, горюющие по родине,
кореваны, дети и внуки огненного, кипящего праведным гневом, прямого и
открытого всем врагам первейшего воя племени русского Купа-Копола.
Двое дозорных, что бежали впереди отряда, разведывая дорогу и оглядывая
ее, предстали пред Реей будто из-под земли. Один держал крепкого полуголого