"Юрий Петухов. Громовержец. Битва титанов" - читать интересную книгу автора

Скрева-повитуха принимала всех ее восьмерых чад, уж она-то хорошо
помнила с какой легкостью рожала прежде Рея, без охов и стенаний, чистая,
стало быть, душа была. И вдруг такое...
- А ну, быстро корчагу с водой, - приказала она дружиннику ближнему, -
вон, к седлу приторочена! А ты чего там жмешься! - заругалась на худенькую
горянку, отдай младенчика-то мужу, и иди сюда, помогать будешь!
Горянка поняла, подбежала к носилкам. Бородатый горяк уселся со
свертком под оливой, съежился, он ничего не понимал. Но и спрашивать ничего
не спрашивал, хотя кляп давно вытащили из его рта.
- Мать моя, Ладо-о-о...
Княгиня закричала громко, в голос, раздирая клочьями кисею.
Но ее не услышали, даже ближние, - снизу грянул такой гром, что у
Скревы ноги подогнулись и в глазах сделалось темно.
- Наши бой приняли, - прошептал один из кореванов, - а мы тут вот,
сидим.
Но и его не расслышал никто. Оглушительный лязг мечей, грохот броней,
крики, вопли, ржанье, сливающиеся в смертный страшный гул, не оставляли
сомнений - на тропе шла сеча, беспощадная, яростная сеча.
Мучения Реи были невыносимы. Она перестала понимать, где находится, что
творится с ней, что делается вокруг. Она не видела своей верной повитухи,
суетящейся над нею, не видела ее черноглазой помощницы. Господь наказывал ее
за измену... Наказывал? Нет, несмотря на все боли и муки, адские страдания,
она ощущала, что из ее тела исходит не проклятый плод, но благословенный. И
это придавало ей сил.
Один из дружинников стоял на тропе с обнаженным мечом и копьем. Трое
других спешно вязали из упряжи и разодранных рубах канат. Они не могли
допустить погибели своей властительницы, родовой княгини, тогда и их смерти
не будут ничего значить, тогда не видать им Велесовых пастбищ, не пировать с
боевыми товарищами... а бродить тенями в мрачных подземельях преисподней.
Нет! Княгиня должна жить, как живет вечно их богиня Рея-Сущая, ипостась
Великой Матери Лады. Вервь получалась неказистая, но крепкая, а главное,
достаточно длинная, чтобы достичь дна.
- Вот! - радостно осклабился обритый наголо вой-кореван с длинным
клоком седых волос, свисающим к уху. - Вот! Мы спасем ее!
Он держал конец верви-связки, толстую петлю, тряс ею и глядел во все
глаза на Скреву, разогнувшуюся над носилками.
- Подымай княгинюшку, в миг один спустим! Потом тебя... а нам, нам
здесь держаться!
Седые лохмы Скревы распушились из-под черной налобной повязки, лицо
раскраснелось, на щеках стояли слезы. Но она не утирала их, руки были
заняты.
- Ух ты, какой живой! Драчун эдакий! - добродушно ругалась она,
отстраняя от лица крепкого, бьющего и руками и ногами новорожденного. -
Живчик, неслух!
- Богатырь! - восторженно выдавил вой, позабыв и про опасность и про
вязанную вервь свою. Таких младенцев он еще не видывал, разве что
годовалых... но ведь этот княжонок только-только народился: глаза еще
мутные, но взирающие на свет белый, грудь, плечи... одно слово богатырь!
Дышит в полную грудь, но не орет, не кричит, не пищит, прислушивается к
грохоту сражения, к грому сечи лютой, приближающейся.