"Юрий Петухов. Черный дом" - читать интересную книгу автора

очень жалел, что во время шествия только один какой-то бесстрашный оператор
вел съемки, остальные, почуяв силу народную к отсутствие охранки режима,
сникли и пропали. Когда-нибудь люди должны будут увидеть это шествие -
величественнее его ничего не было и нет. Не только прорыв и битвы, сражения
и побоища. Но именно шествие победившего многосоттысячного Народа по
освобожденному городу, по столице России. Миллионы россиян по всем городам и
весям не знают правды о тех днях, абсолютно ничего не знают. Телевидение,
радио, пресса изолгались, оклеветали все, создали гнусный образ
"боевиков-бандитов". Кучка совершенно чужих и чуждых нам людишек, владеющая
всеми средствами массовой пропаганды, лишила правды всю Россию. Но те, кто
желает знать правду, должны будут увидеть это величавое, грандиозное,
могучее шествие Великого Народа-Победителя, Народа-Хозяина. Не боевики и
бандиты. А Хозяева! В те часы вся мразь, все крысы сидели в Москве по щелям
и тряслись от жуткого ужаса, они ждали мщения. Этот ужас и прорывался в их
истерических визгах на ТВ, когда они требовали от властей: "Раздавите
гадину!" Нет, не гадина, мерзавцы и подонки. Народ! А гадину и впрямь надо
раздавить. И у гадины этой есть имя - "пятая колонна", ненавистники России,
агентура спецслужб "мирового сообщества". Гадина таилась в тот день по
щелям, гадила под себя со страху. А Народ величаво шел по улицам и площадям.
Вы увидете это когда-нибудь. И вы поверите мне. Вы все поймете. Только
Великий народ мог так шествовать. И на лицах людских в шествии этом не было
злобы и жажды мщения, присущих инородным завсегдатаям "голубого экрана". На
лицах людей были улыбки и радость, доброта красила эти светлые и чистые
русские лица.
В районе Сухаревской было решено останавливать машины. Темнело. И надо
было спешить. Колонны продолжали свое шествие, они и должны были придти к
телецентру во йсей своей мощи и красе. Но кому-то нужно было и поторопиться.
Я запрыгнул в остановленный автобус, на котором Ранее перевозили
омоновцев-карателей. Водителем в нем был солдат, перешедший на сторону
народа. И столько нас понабилось внутрь, что и не пошевелиться. Через
несколько минут хода мы остановились - выдохся автобус, не осилил выпавших
за сегодняшний день на его долю испытаний. Но почти сразу удалось
затормозить огромный военный "Урал". Я впрыгнул в кабину. Еще двое следом за
мной. Остальные, человек сорок набились в кузов под тент. И мы рванули.
Правил движения не существовало. Из какого-то разорванного при побоищах
красного стяга уцелел лоскут. И я размахивал этим лоскутом из окна кабины
"Урала", тормозя движение - нас пропускали, никто не пытался остановить
грузовик. Следом шли еще два или три таких же. Один обогнал нас. Надо было
успеть. Нам всем казалось, что наша помощь очень нужна там, что время
уходит. Мы ворвались на аллею, не снижая скорости. Замерли перед
телецентром. Я выскочил из кабины прямо перед десятью или пятнадцатью
операторами с их камерами. Они выжидали чего-то. И я сразу сказал,
чтонародпобедил, чтосюда, ктелецентру, идет полумиллионное шествие, что
теперь уже никто, ни антирусская клика, владеющая ТВ, ни милиция, ни
"мировое сообщество" не посмеют запретить народу высказывать свою Правду по
телевидению. Я был слишком наивен, расстрелы ничему не научили меня. Но я
уже через минуту понял, что в Останкине творится что-то не то. Все оцепенело
здесь, хотя и множество людей стояло. Я вбежал за изгородь, поднялся по
ступеням к входу внутрь... увидел Макашова. Его не пускали в телецентр. Это
было страшным ударом для меня. Потеряно столько времени. Они уехали почти