"Юрий Петухов. Опа!" - читать интересную книгу автора

а снаружи намотаны - не вылечишь, вот как... Да чего ты панихиду разводишь,
давай про чего-нибудь веселенькое, про баб давай!
Сергей кивнул. Сходил в комнату за гитарой.
- На вот, сыграй лучше. Как вспомню - моложе на десять лет.
Бяша с сомнением поглядел на свои черные, словно обгорелые пальцы.
Гитару взял осторожно, нежно, как что-то хрупкое и любимое. Первый аккорд
резанул слух взрывной волной.
- За что вы, девочки, кудрявых любите... - и провел ладонью по остаткам
волос, ежиком начинавшихся далеко ото лба, ближе к макушке. - Вот, Серега,
ну кто б меня сейчас Бяшей прозвал, уж окрестили бы Плешаком каким, не
больше...
- Да ты играй, у меня волос тоже не прибавилось, - Сергей отставил
бутылку на край стола, откинулся на спинку.
- Не, ты ее от меня далеко не убирай! - Бяша вернул бутылку на место. -
Без нее игра не пойдет. - И тут же без перехода:
- Опа, опа, какая ж ты растрепа...
Начал громко, в голос. Вдруг дернулся, скрючился, прижав ладонь к
животу, побелел. Но тут же рассмеялся, взял со стола огурец, понюхал,
положил обратно.
- Прихватывает? - спросил Сергей.
- А-а, ну ее! Опа... опа...
В тот день Сергей видел Бяшу в последний раз. Весна. Только подернулись
зеленым налетом исстрадавшиеся за зиму деревья, не успели подсохнуть лужи. А
вдруг ударило теплынью, да так, что с непривычки дышать горячо было, воздух
будто затвердел. В этот денек последний консерватор сбросил пальтишко и
плащик, на улицах запестрело, заразноцветило, намекая на близкое лето.
Откуда он шел тогда? Из клуба, кажется? Да, в ДК "Компрессор" давали новый
фильм, не шедший еще по широкому экрану. Сергей и не помнил названия
картины, помнил - дрянь, ушел с полсеанса и решил пару остановок прогуляться
пешочком. Хоть и дымят в нос грузовики, гоняющие порожняком туда-обратно,
хоть и коптят трубы, одна другой толще и выше, а все ж таки ноги размять не
помешает. Сергей любил ходить по мосту - от "Компрессора" к "Факелу", народу
на нем много никогда не бывало, так, бредут себе двое-трое пешеходов,
никакой тебе толчеи. А можно остановиться и полюбоваться с высоты, как
вязнут упругие солнечные лучи в тягучем, разрежающемся кверху серо-желтом
мареве. Марево только над землей, вдалеке, там, где шоссе уходит к заводам.
Вблизи его не видно. Да и повыше голову задерешь - небеса постепенно
светлеют, очищаются - нету смога в столице! Вот так, сказано нет, значит,
нет. Разве ж это смог? Куда там, дым самый обыкновенный, российский, дым да
копоть. А смога нет! Сергей медленно брел по мосту, глазея по сторонам. И
весело ему было, и просторно после клуба, темноты, путанных зелено-серых
сцен фильма. Впереди маячил желтоватый полунебоскреб, внизу которого
располагался кинотеатр "Факел", старенький, на два уютных небольших
зальчика. По правую руку бледной зеленью проглядывался калининский скверик,
пустынный днем - две парочки, три мамаши с колясками да с полдесятка
пенсионерок, укутанных еще по-зимнему.
И "Факел" и сквер вызывали у Сергея неприятные ощущения. У кинотеатра
его еще в мальчишестве раза четыре грабили. Такие же подростки, пацаны с
отчаянными рожами, заставляли прыгать, а услышав звон монет, выгребали все
подчистую, ни копейки не оставляя. О них знала вся ребятня района, и потому